«Сквот на Олеговке» – характерный феномен киевских 90-х, он не связан со сколько-нибудь известными художественными именами или идеями, но так случилось, что сетуя на «малоизученность» (собственно, с этого начинается каждая статья об «Олеговке», а их не менее десятка), он, едва ли не единственный имеет специальную «библиографию» и отдельную выставочную историю («Олеговка» была монографически представлена в галерее М17 в октябре 2012-го).
История проста: у художников не было денег на жилье и мастерские, на Олеговской (собственно, на Щекавице над Житним рынком) был «ветхий фонд», он почти ничего не стоил, а поблизости – на Лукьяновской – общежитие Художественного института. В конечном счете, «студенты-переселенцы» приспособили несколько домов, притом что состав менялся, да и, в принципе, оформившейся художественной программы не было.
Тем не менее, какое-то постоянное ядро, наверное, можно выделить, по крайней мере, в одноименной экспозиции М17 принимали участие Анатолий Варваров, Владимир Заиченко, Владимир Падун, Игорь Коновалов, Сергей Корниевский и Эдуард Потапенков.
Кроме бедности и нон-конформизма была еще одна нехитрая идея, которую сегодня можно красиво сформулировать, – скажем так: художественное освоение исторического пространства. И это будет правдой, хотя по сути это были акции «по месту жительства». Щекавица, так или иначе, стала полигоном для совриска: в первых акциях была задействована оптика: все эти подзорные трубы, приборы ночного видения, первая акция называлась «Далекое, близкое» (1993, В. Ершихин, В. Маслов, В. Машницкий и Мустафа Халиль) – прокопанные траншеи, макеты, накрытый стол и возможность играть рельефом, приближать-удалять киевские пейзажи. Потом тем же макаром сделали «Огни большого города»: прибор ночного видения установили на тележку, отчего город предстал нервно дрожащим, в мертвенном зеленоватом цвете.
Потом была «Репетиция» (А. Варваров и И. Коновалов, при участии Н. Варваровой) в хореографическом классе института им. Карпенко-Карого): балерина разминалась у станка в окружении перевернутых полотен – классических натюрмортов с битой дичью, идея была в том, что вся эта мертвая академическая натура принимала участие в танце.
В 1994-м возник «Холодный ВЭЛ» (В. Падун, Э. Потапенков и Л. Роздобудько-Падун, аббревиатура по первым буквам имен). Инсталляция «Сон в летнюю ночь» в августе 1995-го определялась потом как «искреннее пожелание добра и счастья, не пряча за спиной пулемет или “авангард”» (sic!). Наконец, в 1996-м И. Коновалов создает концептуальную Fиктивную Gалерею Eкспедиции (FGE). Первой акцией была лодка с гипсовыми муляжами участников экспедиции — А. Варварова, И. Коновалова, С. Корниевского, К. и О. Милитинских, она очень странно выглядела на пересечении Олеговской и Лукьяновской. Ключевым словом стало «всплытие» (его потом часто повторяли, на той самой выставке в М17 15 лет спустя).
В принципе, если смысл и успешность акционизма измеряется резонансом, «Олеговка» с ее «акциями» была не просто камерной, она была «вещью в себе». В этом смысле характерна история с «Остановкой»: красные буквы FGE на белой кирпичной стене. Эта нелепая штука так раздражала немногочисленных местных жителей, что они разобрали ее до последнего кирпича. Похожая судьба постигла «Станцию-1» – метровый куб, облицованный зеркальной плиткой и установленный на Замковой горе: плитка была моментально сбита и «Станцию» обозвали «Точкой опоры», побелили и разрисовали чем-то столь же странным.
Мораль сей басни такова: это был не самый успешный акционизм, пусть он даже пытался паразитировать на рельефе, но нас, киевлян, на мякине не проведешь. И тем не менее, сквот на Олеговке, теперь это уже очевидно, – остался в киевской истории: Deus conservat omnia, и эта лодка … не утонула.
