• Город
  • Тиждень
  • Арт
  • 111
  • Стиль
  • О нас

111 слов

Прочитать

Між твар’ю та богом

8 Март, 2021

Прочитать

По дороге с облаками

3 Март, 2021

Прочитать

Сильні кольори

22 Февраль, 2021

Прочитать

Корона під капелюшком

17 Февраль, 2021

Прочитать

Поснідати пивним супом

16 Февраль, 2021

Стиль

Прочитать

Шить в Париже

19 Март, 2019

Прочитать

Дело в шляпе!

15 Март, 2019

Прочитать

Умные часы — украинский стартап Force

6 Август, 2018

Прочитать

Киевлянин, которого мы потеряли

1 Август, 2018

Прочитать

Выпускной в ПТУ

4 Июль, 2018

 

inший Kyiv

Читать Смотреть Слушать
  • Город
  • Тиждень
  • Арт
  • Сцена
  • 111
  • Про нас

inший Kyiv

  • Город
  • Тиждень
  • Арт
  • Сцена
  • 111
  • Про нас

In Город

Марк Белорусец: Все начиналось с литературы

699 Просмотров 30 Июнь, 2017

Марк Белорусец: Все начиналось с литературы Pin It

Продолжение

См. также начало

Неисповедимые пути выбирала эта литература. Стихотворение Ходасевича мне прочла как-то Анна Заварова: «Пробочка над крепким йодом! / Как ты скоро перетлела!..» – «Кто это?» – «Как? Ты не знаешь?»

Аня дала мне, в виде особой милости, записную книжку на день, где ее рукой были переписаны стихотворения Владислава Ходасевича. Кажется, вся «Тяжелая лира».  И я, счастливый, оттуда списывал.  Еще ходил по рукам христианский самиздат. От изданной в подполье баптистской Библии до записок о «советских» мучениках, сидевших в лагерях за веру. Помимо тех несчитанных тысяч, убитых в двадцатые и тридцатые. Библия у меня до сих пор. Карманный формат, мельчайший шрифт, тончайшая бумага. На титульном листе обозначено без года издания: «библейские общества», но это лишь маскировка. Мой друг из баптистской среды Валерий Найдюк мне рассказывали о подпольных типографиях, о молитве за братьев-печатников.  Это, думаю, известно. Но кто знает о Родниковском. Не помню его имени-отчества. Он, как и я с Фимой Эпштейном, проводил все свое свободное время в читальном зале пензенской библиотеки имени Белинского. Однажды, выходя вместе, разговорились. Предложили зайти в кафе. Так было несколько раз. Он о себе почти не говорил. Не рассказывал, где работал, не упоминал близких. На нем всегда был один и тот же бедный одинокий пиджак. По каким-то оборванным фразам стало понятно, что сидел. Он больше говорил о стихах, читал, захлебываясь строками, на память. Мы за ним лихорадочно записывали: весь цикл «Капитанов», «В том лесу белесоватые стволы…», «Заблудившийся трамвай» и еще много Гумилева. Впервые услышали от него это имя и имена других «непечатных» начала двадцатого века.

Но была одна книжка, перевернувшая мое представление об Украине еще в конце шестидесятых, до встречи с Чернышом.  Встречу с ним, наверное,  подготовила работа Ивана Дзюбы «Інтернаціоналізм чи русифікація».. Ее в перепечатке дала мне Лариса Масенко, мы с ней  вместе учились на Курсах иностранных языков.Сегодня смешно, видимо, говорить, что она явилась для меня откровением.  Я мало что понимал, скучал на уроках украинской литературы. Только некоторые стихи мне нравились, сами в голову лезли. «Благословена в болях ран \ степів широчина бездонна…». Вокруг меня в «матери городов» все говорили по-русски, я запоем читал русских писателей.  Мне тогда (и до сих пор) очень нравился Пушкин. А тут мне доходчиво рассказали, что рядом со мной разыгрывается драма, культурный геноцид под хор Веревки и в сопровождении ансамбля Вирского.

Избиения, т.е. так называемые внесудебные преследования, пошли после посадок 1972-го. Зачем сажать? Процесс, шум на Западе, обращения французских, скажем, деятелей культуры. А так «неизвестные хулиганы» подойдут в глухом переулке или накинутся в парадном, врежут несколько раз, чтоб без следов. Да и со следами, подумаешь!.. Даже прибить можно. Все знают, чья работа – а поди докажи. А всеобщий воспитательно-запугивающий эффект отличный. Так в Москве убили в подъезде, перед дверью собственной квартиры,  переводчика Константина Богатырева. На Сырце сильно избили председателя Украинской хельсинской группы Оксану Мешко. Нашего товарища лингвиста Григория Токаюка  отвезли в лес под Борисполем, там метелили ногами. Произошло это после телефонного разговора Токаюка с Игорем Померанцевым, тогда уже корреспондентом  «Свободы», и передачи о нем.  За пару лет до этого Григорий Токаюк, преподаватель французского, итальянского и английского был откомандирован с группой университетских преподавателей в Париж на курсы  при Сорбонне. Там он пошел однажды к матери знакомого француза на обед.  Ничего особенного вроде. Но любые личные контакты запрещались, а гэбисту при группе нужны были звезды на погоны. В тот же вечер  Григория забрали из гостиницы, посадили в подвал советского посольства  и наутро отправили с сопровождением  в Киев. Причина: он якобы собирался остаться в Париже. А он не собирался. Но повышения-то по службе хочется. В Киеве его через пару дней отпустили. Дальнейшая жизнь у него протекала «под колпаком», и больше он в университете не преподавал.  О расправах без суда есть множество историй. Даже я попал дважды под раздачу в своем парадном. После страшно было ходить по улицам.  Боялся, что выскочит из-за угла тот  с расширенными зрачками, ударит под дых, а потом по голове.  Или это будет кто-то другой. А отвозивший Токаюка в лес Владимир Радченко стал при Кучме министром внутренних дел Украины, затем головою СБУ. Подумаешь, чего в молодости не бывает. Впрочем, люди меняются.

В Киеве был еще очень любопытный персонаж Александр Фельдман. Ныне он живет в Израиле. Через него тоже попадали ко мне книги, перепечатки. И «Архипелаг Гулаг» был от него и «В круге первом», кажется. Он являлся, по сути, «профессиональным революционером». Работал, как и положено, в кочегарке, занимался самиздатом, тамиздатом, возил из Москвы и в Москву разное.  Всегда носил те самые книжки и списки в своем портфеле.  Иногда неожиданные. Мне он дал немецкое (ФРГ) издание Сартра: «Что такое экзистенциализм» и «О еврейском вопросе». В СССР «о  еврейском вопросе» и речи быть не могло. Так же как и о Сартре вкупе с экзистенциализмом. С Сашей Фельдманом связано много историй. Расскажу две. Однажды поручил он мне зайти  в Москве к Петру Якиру, самому, наверное, активному «всесоюзному» диссиденту, и взять, что дадут. На второй день пребывания в Москве обнаружил я за собой слежку. Несколько человек, не особо скрываясь, ходили, сменяясь, за мной по  бывшему главному городу с утра до позднего вечера, спускались со мной в метро,  ездили за моим троллейбусом–автобусом на машине. Нашли себе важную птицу! Я даже думал: игра воображения. Но я зачастую ходил по Москве не один, и мои спутники тоже замечали «хвост».  Я терялся в догадках, пошел на телефонную станцию, позвонил Славе Дубинцу в Киев. Может повальные обыски? После 1972-го всего можно было ждать. С другой стороны, вы же не думаете, что в Москве, откуда шел весь этот смрад, было намного лучше. Геннадий Айги писал в те годы: «а снег идет / как почту ждем мы смерть». Но ничего необычного в Киеве не происходило. Эта непонятная слежка вдруг  (а может лишь ее видимая часть ) закончилась в одночасье. В какое-то утро за мной никто не пошел. И днем я никого не заметил. Но так и не решился пойти к Якиру на Рязанский проспект.

Потом Сашу Фельдмана посадили, предлог для этого нашли глупый, даже  идиотский. Но в самом деле, – чего стесняться.  Фельдман, дескать, размахивая портфелем, выбил из рук дамы имярек коробку с тортом.  И получил три года за хулиганство, но в лагере строгого режима. Процесс был вроде открытый, но никого не пускали. В крохотном зале районного суда битком милиции и дружинников.  Физика Яна Бородовского, который попытался прорваться в зал суда вместе с Владимиром Малинковичем заперли в какой-то подвал. Пристегнули наручниками к батарее. Добрый милицейский чин сказал Малинковичу: «Будешь лыбиться, твои зубы на батарее останутся». Мне чуть позже удалось  даже добраться до дверей зала, но меня разоблачили и выкинули вон. Жене Яна, художнице Наташе Бородовской все-таки удалось под видом родственницы пробраться в зал. Но и она не смогла подойти к Саше, подбодрить. Издали улыбалась, махала рукой.  В зал удалось попасть, козыряя удостоверением члена СП, Виктору Платоновичу Некрасову. Наташа и он увидели эту комедию и услышали Сашино последнее слово. Когда через три года Саша пришел ко мне,  я не стал спрашивать, был ли торт. Он мне рассказал, как в лагере его чуть не прибил лопатой уголовник. Саша считал, что уголовника подослали. Такие способы расправы были нам известны. В этот день Саша, еще остриженный, волосы не отросли, поехал к каким-то диссидентским знакомым. На обратном пути на платформе метро, к нему подошли люди в штатском и сказали что-то вроде: «Будешь рыпаться, скинем под поезд».  Саша попросил проводить его домой. Поехали мы с Игорем Померанцевым. Увидели, как на ступенях эскалатора, какой-то верзила, прикрывшись газетой от публики, показал Саше кулак.  «Ну да,  человеку с зоны можно кулак показать», – сказал Игорь. Нам всем, не нюхавшим зоны,  тоже несложно оказалось угрожать и даже «исполнять». Я уже об этом говорил отчасти.

Продолжение следует

городской архивМарк Белорусец
Share

Читайте также

Просмотр

Передмістя: Боярка

Просмотр

Марк Белорусец: Все начиналось с литературы

Просмотр

Місце в місті: Видубицький монастир

Просмотр

Заметки к интеллектуальной топографии Киева

Просмотр

Имена улиц: Большая Владимирская

Просмотр

Киев Каракиса

Просмотр

Трамвай на Подол

Просмотр

Продовження буде

Предыдущий пост

Киевские площади

In Город

Киевские площади

Просмотр

Следующий пост

Дайте звук, будь ласка

In 111

Дайте звук, будь ласка

Просмотр

Instagram не вернул 200.

© 2021 inший Kyiv - All Rights Reserved.

Партнер сайту: