Управляющий партнер сети Аroma espresso bar (сеть популярна в Израиле также как Starbucks в США, только кофе вкуснее), совладелец бара Pink Freud на Подоле Яков Лившиц  — об экономике хозяйственной деятельности, о дружбе, серости застоя, о своем отце, известном филологе Льве Лившице, и о том, что такое вкусная еда.

Почему чтения, посвященные вашему отцу, филологу Льву Лившицу  стали такими притягательными?

Мой папа, Лев Яковлевич Лившиц, или Лева Лившиц, жил, творил в области филологии. Чтения возникли при Харьковском педагогическом университете, в них принимали участие молодые ученые — литературоведы, филологи, театральные критики, в основном с  Восточной Украины — Ялта, Симферополь, Днепропетровск, Луганск, Горловка, Харьков.  Многие участники чтений с 2014 года оказались за пределами нормальной научной деятельности. Поэтому в 2014 году проект, который существовал 19 лет,  приостановлен.  Но мы уверены, чтения еще восстановятся.

Мы с сестрой — попечители фонда чтений имени Льва Лившица. Первой, кто поднял флаг фонда чтений, была моя сестра, я присоединился позже, но я был на первых чтениях, в 1996, это был для меня повод вернуться, и это был уникальный опыт.

Как вы умудрились стать не филологом?

Очень просто. У меня дислексия. Я начал читать в четвертом классе. Хотя, научившись читать, я погрузился в книги, и в них жил. У меня были сложности с языками, с алгеброй, и так далее, по списку, со всем, где нужна последовательность, запоминание и четкость. У мамы, делавшей со мной уроки, это были черные дни, буквы не складывались, слова не запоминались.

Вы блестяще маскируетесь.

У нас, дислектиков, нет выхода, нам нужно выживать. Мне кто-то рассказал, что дислективные люди научились все скрывать. Надо хитрить: начинает развиваться память, коммуникативные навыки, приемы запоминания. Самое страшное — умножать в столбик.

Эволюция!

Да, нужно выживать!

Поступление в институт, окончание, и что было дальше?

Я уехал. Я уезжал в плохие для СССР годы, был полный застой. Закончилась оттепель, все костенело, и становилось серым, и грустным, и одновременно снова открыли выезд.  В 1977 году уехала моя сестра и стала давить на меня, но я понимал, что если я выеду, высшее образование я никогда не получу.  Хорошее это высшее образование, плохое это высшее образование — не важно.

Экономический факультет Харьковского государственного университета был выбран из соображений «а куда же его еще послать?» Филология нет — потому что мальчик неграмотно пишет, математика нет, потому что он не умеет считать, а компьютеров нет, господа! И что делать? «Пойдешь учить экономику?, — «А что это такое?», — «Ну вот обществоведение тебе, кажется, нравилось», — Как будто я его учил, обществоведение. «Ну хорошо,  — сказал я, пойду учить экономику».

И — экономика пошла! Благодаря двум преподавателям, «Экономика промышленности», это была Эмма Моисеевна, Алла Михайловна читала «Анализ хозяйственной деятельности». Эти два предмета мне нравились, и они сделали мою будущую карьеру.

Мне исполнилось 22 года, я закончил университет, подал заявление на отъезд, был исключен из комсомола, и со справкой изменника родины я уехал в Израиль в 1978 году.

В Израиле вы еще не стали заниматься едой?

Нет, еда была после. В Израиле профессиональную карьеру я начал в центральном бюро статистики. Меня пригласили работать в один из отделов бюро статистики, и я занимался исследованиями спроса (а затем и предложения) в разных областях экономики Израиля. Началось все с создания индекса потребления. Было много смешных ситуаций. В иврите укороченное письмо, нет гласных, нужно просто знать слова, из контекста, автоматически. Мазон — это еда, мезонот это алименты. А ми-зонот — это «от блядей». «И», «Е» и «А»  — никак не прописываются, читаю «Доходы от….» иду к своей руководительнице: «как люди не стесняются такое писать?!» Все стали ржать. Так я учил иврит.

Потом я закончил это исследование, призвался в армию, вернулся туда же, в Центральное бюро статистики и начал заниматься исследованием в области строительства, отелей, закончил сельским хозяйством. Так я за пять лет познакомился с отраслевой экономикой Израиля.

Потом я ушел в отраслевой банк, и занимался анализом инвестиций в туристический бизнес. Потом —  в компанию, которая создавала первый фонд поддержки малого бизнеса Израиля. Мой друг, представитель торговых палат Израиля в Москве, Юрий Штерн создал движение в помощь малому бизнесу молодых репатриантов, пришел ко мне и сказал: надо читать лекции. Я пошел читать лекции по бизнес-планированию и инвестициям. Бедные люди, которым я читал лекцию!

Прекрасная публика, всякий раз, когда я не находил соответствия в русском (а их не тогда не было) и английском, я говорил им: «Ну, вы понимаете?» И они кивали мне ласково в ответ. Пока читал лекцию, потерял килограмма три. Сразу после я сказал Юре: «Больше никогда не проси меня читать лекции». Юра подошел ко мне, обнял и сказал: «Яша, больше некому».

И я начал читать, заново учить русский, изучать терминологию, которой на русском еще не было, она только создавалась. Потом Юра пошел в политику, и меня туда затащил, с этим же «больше некому». Так я стал депутатом Иерусалимского муниципалитета.

Потом было много всего, я снова вернулся в бизнес-консалтинг, читал лекции по бизнес-планированию, занимался кризисным менеджментом. На лекциях у меня часто спрашивали: «Яков, а когда ты сам займешься бизнесом?» Ну как отвечал я, у меня бизнес: я консультирую бизнес. «Нет, отвечали мне — бизнес — это когда ты сам».

В какой-то момент мне надоело консультировать и я задумался — чего бы мне хотелось. А хотелось мне кофе и еды.

Я связался с четырьмя израильскими компаниями и предложил им дать нам франшизу, в Украине. Первой откликнулась самая большая израильская компании Aroma. И мы пошли в Украину.

Первая Aroma была где?

Димитрова, 5

Сейчас сколько их осталось?

Две. Сейчас непростое время. В нашем флагманском месте, на Мечникова, закончилась аренда, и нас попросили уйти, потому что владельцы здания решили открыть свое заведение. И я понял, что с Aroma нужно повременить, во-первых для нее требуется сильная локация, во-вторых: покупательская способность. Aroma вызывает когнитивный диссонанс — продукт не дешевый, с одной стороны, с другой — самообслуживание. Поэтому мы с Aroma выжидаем. Я оптимист, пока мы действуем иначе. Потребитель и вырос, и изменился: скажем, бары заменили площадки для общения. Бары вытесняют некоторый объем мест вечернего времяпровождения, в баре главное, конечно, вкусы, миксы, качественные хорошие напитки, но главное, они — место общения.

Что еще будет открываться, кроме баров?

Будет развиваться азиатская еда, острая еда, пряная еда. Я уверен, что будет развиваться вкусовая еда. И я уверен, что эта вкусовая еда будет присутствовать на улицах города, я жду маленькие места, где будет уличная еда, недешевая и недорогая, интересная. Мы видим первые проблески — прекрасный выход сети Рамен. Главную роль здесь будет играть вкус и харизма шеф-повара. Небольшие заведения,  люди будут заходить вкусно поесть и идти дальше. Будут развиваться бары. Будут появляться хорошие рестораны. Будут появляться плохие рестораны: вкусы у всех разные.

Какие киевские рестораны вам нравятся?

Тут есть большая опасность кого-то не назвать…  Я очень люблю «Любимого дядю», Володя Ташаев — это шеф от Бога, прошедший школу поваров от Бога, высший пилотаж, божественная еда. Я люблю есть в «Каркасе», я люблю есть в «Клюкве и брюкве», во многих местах у меня есть определенные любимые блюда, на которые я хожу. Обычно я стараюсь изучить весь потенциал меню, но если я продолжаю ходить в ресторан после изучения, значит, хожу на определенные блюда. К Вике Пархоменко («Клюква и брюква») я хожу на облегченную котлету по-киевски и киевский торт, который больше безе, нежели крем, еще я люблю ее уху. У Приемского в «Каркасе» я люблю рамен и закуски, скажем, мусс из скумбрии. В «Любимом дяде» я кстати, тоже люблю закуски, в них проявляется игра шефа. Я люблю «Винтаж» Юры Ковриженко, он, правда, уже во Львове. Я люблю «Шоти». Я люблю, когда мне вкусно. Я люблю моих друзей-кулинаров. Я не кулинар — они кулинары.

Вірші в ночі кто придумал?

Вернусь к Чтениям имени Льва Лившица, я был удивлен, насколько это интересно. Ты из простого зрителя, сопутствующего, становишься участником — это чрезвычайно интересно. С виршами: пришла Тата Кеплер и предложила вместе с Катей Бабкиной проект, в котором разные люди будут читать любимые стихи. До этого у нас была попытка литературного вечера, она не получилось, такие форматы нужно долго проверять, в случае с виршами все получилось, с самого начала.

Много было прекрасных вечеров, в моей душе бьются два вечера: вечер с программой которую подготовили Dakh Daughters и вечер Сергея Гусовского. Гусовский читал набор текстов с моей прикроватной тумбочки!

Ваш треклист стихов в ночи какой был?

Вместе с папой учились поэты, известные, неизвестные, и забытые. Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Борис Слуцкий. Я читал их стихи, и стихи о них. Первая часть была — стихи погибших. Вторая — стихи тех, кто не погиб: Самойлов, Слуцкий, Окуджава, и закончил я Маяковским.