Большой юбилейный проект «Сильвестриана» почти завершен, главным концертам можно подводить итоги.

Заметим, «почти» главное слово – концерты, посвященные музыке Валентина Сильвестрова будут длиться дольше, в этом, и в следующем году. InKyiv встретился с киевским пианистом Евгением Громовым, который участвовал (был инициатором, соорганизатором, главным исполнителем….) во всех значимых мероприятиях, посвященных композитору, и поговорил о его личных итогах и опыте: как это было, что для него (для всех) значит?

Все события, связанные с именем Валентина Сильвестрова, в которых мне довелось принять участие, в том числе и  мои сольные концерты, состоящие исключительно из его фортепианной музыки — выстроились в череду очень важных для меня эпизодов, нанизанных на концептуальный, заранее разработанный остов, подобный фестивальному. Полагаю, что все задуманное мной и моими соратниками, было выполнено в максимально достижимой степени. Разумеется, что без вовлеченности в этот процесс единомышленников,  без действенной помощи сподвижников нечто подобное вряд ли бы было осуществимо.

Этой осенью, как никогда ранее здесь, в Киеве, все мы наглядно смогли убедиться в том, что музыка Валентина Сильвестрова совершенно заслуженно завоевала международную и отчасти всемирную известность, в определенной мере  – даже популярность. Мы имеем дело с весьма редким типом крупного современного художника, который искренне мог бы подписаться под фразой Достоевского, считающейся в профессиональных и снобствующих (зачастую это одно и то же) кругах моветоном: «Что уму представляется позором, то сердцу  – сплошь красотой».

Речь не идет об узкопрофессиональном цехе, псевдоинтеллектуальном клане или рафинированных музыкальных междусобойчиках, характерных для многих форумов классической музыки Европы, с одной стороны, и, напротив –  мутном мелководном потоке нескончаемой провинциальной самодеятельности, которой наводнены концертные площадки современной Украины — с другой. Речь о творческом итоге самобытнейшего творца второй половины ХХ века. Исходя из этого положения, держа его в уме, можно дать более-менее адекватную оценку значимости происходящего. Итак.

Каждая из составленных мной программ была в большей или меньшей мере поли- или моностилистической, освещающей или подчеркивающей тот или иной аспект, поворот, изгиб многогранного облика сильвестровской музы, расставляла важные для меня акценты.

Иногда некоторые композиции перетекали из одной программы в другую, но будучи помещенными в иной контекст, создавали и проявляли совершенно различные виды взаимосвязей на уровне стилевых констант, интонационных идиом, композиционным жестов, так или иначе характерных для всего творчества композитора.

Хронологически первым для мня стал концерт «20 лет спустя», прошедший 22 сентября в галерее «КалитаАртКлуб» (куратор Татьяна Калита), посвященный 20-летию моего первого монографического клавирабенда, тотально состоявшего из фортепьянных сочинений Сильвестрова, сыгранный в Колонном зале Национальной филармонии Украины и посвящённый, в свою очередь, 60-летнему юбилею Валентина. Припоминаю, именно за ту программу я получил государственную премию имени Льва Ревуцкого.

Программа «20 лет спустя» отличалась широкоохватной панорамностью взгляда, в ней я предпринял попытку рассмотреть все периоды и основополагающие векторы творчества композитора: ранний авангардизм Триады (1961-62), стилистическое равновесие Второй и Третьей сонат (1975, 1979), моцартианская фонема quasi-стилизации Вестника — 1996 (1996-97), поздняя лирика Устной музыки (1998-99), образчик, выхваченный из пучины сильвестровского багательного эпоса — Три багатели (2017). «Устная музыка» — цикл, насчитывающий четыре оммажа женщинам-музыковедам, которые плодотворно сотрудничали с Сильвестровым на предмет исследования, изучения и популяризации его творчества. Это музыкальные подношения ко Дню рождения Татьяны Фрумкис, Марины Нестьевой, Татьяны Рексрот и Светланы Савенко.

Затем последовал совершенно спонтанный, в какой-то мере импровизированный концерт, не входивший первоначально в мой план, хотя меня просили его провести еще летом. Незнакомый человек (как выяснилось впоследствии председатель Клуба любителей музыки Ростислав Грибов) подошел ко мне на моем очередном концерте в Мастер Классе (на Гайдне, кажется) и попросил меня, если это возможно, поиграть у них на заседании клуба. Однако добавил, что у них там пианино. Я дал уклончивый ответ, и в текучке на время запамятовал об обещании. Однако Ростислав несколько раз перезванивал. Мы с ним встретились, место, где предполагался концерт, было библиотекой имени Ярослава Мудрого. Это бывшая парламентская библиотека, совершенно новое здание, третий этаж, конференц-зал. Огромная комната, пианино, я пробую играть. Пианино (любимый инструмент Куртага, между прочим) –  старый Циммерман, весьма податлив, клавиатура ровная. По опыту зная, как обычно проходят концерты в библиотеках, я подумал, что на концерт придет 10–20 пожилых читательниц, они мирно продремлят под сладостные сильвестровские звуки. Мы условились,  на следующий день я сделал пост в Фейсбуке: «завтра в 13:00 играю, приходите, будет возможность пообщаться, поскольку это библиотека».

Войдя в назначенное время в конференц-зал, я был поражен: он битком набит людьми, стулья в проходах и в вестибюле, и на них тоже люди. Хорошо, что я прихватил на всякий случай с собой пачку нот Сильвестрова дополнительно. Эта встреча прошла, если можно так выразиться, на высшем идейном уровне, зал был заполнен гуманитариями и научной интеллигенцией, моими друзьями художниками. Когда я увидел публику, то сразу же сообразил, что отвертеться мне не удастся, придется играть серьезно… Когда мне дали микрофон, я понял, что тут есть хорошая возможность рассказать о Сильвестрове, его музыке, прокомментировать сочинения, изложить истории, связанные с созданием той или иной композиции, поскольку сочинению всегда сопутствуют определенные биографические моменты, подобно работе лирического поэта — стих всегда рождается на бэкграунде каком-то жизненном…

Наша встреча продолжалась три часа без перерыва. Я переиграл всю свою пачку нот от корки до корки. Изложил такое количество информации, что просто невероятно. И опять же таки — восприятие людей… почему я там три часа, собственно, находился? Никто не уходил, все хотели слушать, еще и еще. А у меня просто закончились партитуры, то есть просто уже дальше идти было некуда. Получился очень своеобразный, какой-то домашний, даже семейный концерт, очень по-киевски. Это была музыкальная встреча старых друзей, без малейшего намека на юбилейный пафос. Я был в достаточной степени окрылен сложившимся обстоятельствами, что бывает весьма редко. Поскольку когда ты играешь концерт, то, как правило, занят совершенно другими вещами: сильно выкладываешься, теряешь много энергии, затем отходишь от этого. То есть это такой удар по психике и организму. Здесь же ничего подобного не случилось. И я полагаю, это связано прежде всего с особенностями как самой личности, так и музыки Сильвестрова. Есть широкая заинтересованность общественности его феноменом.

Первого октября в Довженко-центре «Пленка» был реализован предельно трудный, в определенном смысле уникальный проект с агенцией «Ухо» — «Сильвестров-марафон»  (куратор Саша Андрусик). Когда мы с Сашей предварительно все обсудили, составили в нужном порядке, подытожили список исполнителей, осознали проект как целостность — была проделана только одна, пусть и основополагающая, часть работы. Когда же наступил день самого марафона… Когда ты его открываешь, даешь ему посыл для зачина (притом на материале, наименее известном и одновременно наиболее сложном для восприятия публики), входишь в эту реку и не знаешь по определению, куда вынесет тебя этот бурный водоворот — на дно стремнины, выкинет на берег?  Переживаешь за исполнителей, за себя. Многие произведения играются впервые теми или иными людьми. Сам я поучаствовал в исполнении украинской премьеры «Трио для флейты, трубы и челесты». Это совершенно, на мой взгляд, блистательная, абсолютно удивительная композиция. Крупная форма, но в миниатюре, очень трудная исполнительски (уровня Флейтовой сонатины Булеза). Я провел около семи или восьми многочасовых персональных репетиций с флейтисткой и трубачом. То есть, на протяжении всего марафона я находился скорее в ощущении не обычного какого-то филармонического концерта или серии фестивальных концертов, а скорее как бы внутри собственного видения раннего творчества Сильвестрова.

Концерт начался в довольно неожиданное время — в четыре часа пополудни. Все это было ни на что не похоже, с первой же минуты я почувствовал живой нерв мероприятия, пространство было наэлектризовано и ожило с первых же звуков «Маленького квартета» для струнных.

Несмотря на то, что я много играл в первом и третьем сегменте марафона,  ощутил себя в какой-то совершенно иной, новой для себя ипостаси. Не просто музыканта-исполнителя, или куратора, уж не знаю, как точнее выразиться. В тот день в предельно конденсированном виде и времени я словно прожил наиболее яркое сильвестровское двадцатилетие и как исполнитель, и как слушатель, тем самым, сидя в первом ряду и каким-то необъяснимым образом воздействуя на других исполнителей, а они в свою очередь непосредственно воздействовали на меня. Было довольно странное ощущение, что в мое сознание уместилась вся эта пятичасовая программа. Когда я не играл, а слушал, тем не менее я все равно, внутренне — играл. Все пять часов я ни на мгновение не расслаблялся совершенно. Удивительное ощущение, надо признаться.

В течение ретроспективного «Сильвестров-марафона» нам с «Ухом» удалось охватить практически все его камерное вокально-инструментальное творчество 1960-70х гг., за невероятно досадным исключением (из-за отсутствия скрипача) его грандиозной трагедийной — одно название уже о многом свидетельствует — «Драмы» для для скрипки, виолончели и фортепьяно (1970-71).

Поначалу я предполагал, что публика, пришедшая на марафон, будет слушать избирательно и фрагментарно. Чрезвычайно затруднительно просто высидеть все пять часов кряду (а с антрактами целых восемь!), а уж тем более воспринимать музыку с неослабевающим вниманием. К тому же жизненные обстоятельства вносят свои коррективы прямо на лету. Каково же было мое удивление, когда я обнаружил, что те, кто пришел к началу первого концерта в четыре часа дня, ушли в начале первого ночи по завершении — четвертого. Женя Карась, извиняясь, говорил: «Я могу быть только на первом отделении». Отвечаю ему: «Первое отделение одно из самых важных, приходи — тебе этого будет вполне достаточно». После первой части я встречаю его в баре и смотрю, что он как-то не торопится уходить. Началось второе отделение, выхожу после второго отделения —  он тут. Короче говоря, когда я увидел его уже в полдвенадцатого сидящим в зале, я понял, что тут произошло что-то из ряда вон выходящее.

Я невыразимо признателен Саше Андрусик, «Уху» — вообще всем, кто участвовал. Это была настоящая командная работа во имя Музыки, и это был настоящий праздник Музыки. Я затрудняюсь навскидку вспомнить что-то подобное в обозримом прошлом у нас.

Формат фестивального нон-стопа или музыкального марафона в Украине берет свое начало с «Двух дней и двух ночей Новой музыки» в Одессе, эстафету которого в последние годы подхватила «Ночь контрастов» во Львове. Но там, как правило, иной концепт и подходы — разные солисты и коллективы исполняют разную музыку. Что-то лучше, что-то хуже — этакая стилистическая мозаика или музыкальный калейдоскоп.

Здесь же как раз было нечто противоположное — целостная макроформа марафона в своем становлении была закономерно развивающейся, спонтанно ответвляющейся, подобно живому организму. Мы со слушателями прошли, по сути, все этапы развития раннего творчества Сильвестрова в деталях на лучших образцах. Это дорогого стоит, и я полагаю, что надо что-то подобное так или иначе продолжать и в будущем.

Я заметил, что людям, условной широкой общественности — может быть, не только и не столько даже музыкальной, — очень важно давать правильные ориентиры. С моей, конечно же, точки зрения правильные. И я вижу, какой резонанс вызывают, скажем, различные сопутствующие интервью, комментирующие или анонсирующие тот или иной проект или концерт. То есть, подключается дополнительная мыслительная энергия, и таким образом музыкальные идеи распространяются шире и глубже проникают в сознание публики.

Ведь по тому же Сильвестрову в Киеве происходило по два-три интереснейших события в день (концерты, репетиции), и ты разрываешься — куда идти? И в конце концов не идешь никуда, поскольку еще куча собственных дел, личных обстоятельств, здоровье, отсутствие времени, пятое, десятое… Лично я спал по три часа, а то и по два в сутки. При моем нынешнем состоянии это просто недопустимо. И тем не менее, я это делаю.

Наиболее стилистически насыщенная программа была исполнена мной 7 октября на международном фестивале современной музыки «Контрасты» во Львове (куратор Богдан Сегин). Были исполнены сочинения исключительно авангардного структуралистского периода, та обойма, которую, как ни крути, я считаю все-таки главной в творчестве Сильвестрова.

11 октября состоялся концерт в кинотеатре «Кинопанорама» (куратор Татьяна Швед (Безкоровайная). Я не знал этого зала, никогда не присутствовал на концертах в нем. То, как прошел концерт, та атмосфера, которая царила в зале, люди — все было просто незабываемо. Судя по реакции зала, по той просто таки звенящей тишине и напряженному вниманию аудитории, это тоже был праздник фортепьянной музыки Валентина. Старый немецкий рояль, замечательный Bechstein конца XIX века. Тембрально он очень хорош, скажем, для Шуберта и Дебюсси, с которым Сильвестров так близок эстетически. Для Второй сонаты, с ее мощным динамическим нагнетанием, может быть, рояля было недостаточно, но Первая и Третья, по свидетельству автора, прозвучали замечательно. Сыграв первое отделение, мне не хотелось уходить со сцены, у меня возникло ощущение какой-то недосказанности. Хотя программа вечера была выстроена идеально, на сцене я подумал, что надо бы сыграть еще что-то. В антракте я достал из сумки ещё несколько пьес и сделал такое неформально-импровизированное третье отделение, как говорится, для дам. То есть просто тихую позднюю музыку, после всех трех довольно насыщенных сонат, для выдоха, так сказать, публики. По духу мероприятие напоминало «Шубертиады», когда в каком-то избранном обществе и дружеском кругу звучит утонченная камерная музыка, и здесь все ценители, единомышленники, здесь нет случайных людей. Такое бывает весьма редко.

Этот концерт вылился для меня в некое откровение. Публика была самая широкая, люди совершенно из разных областей, можно сказать срез общества: интеллигенция, музыканты, художники, театралы, литераторы, воины АТО, студенты. Например, я был страшно рад тому, что концерт посетил мой старинный друг, поэт Станислав Чернилевский, который подарил Сильвестрову и мне замечательную книгу своих избранных стихов и переводов, который начертал несколько поэтических экспромтов во время концерта. Вот один из них:

Який пуховий спад ледь висмикнутих чарів,

коли впритул здаля припала далина:

рубіновий вогонь на дужці окулярів

Сильвестрова, коли елегія луна.

 

І Громова персти, де приторк береже ті

немовлені слова, де біль забув прокльон.

Мов тиша білих нить завмерла на манжеті —

і тканка чистих нот — як білий-білий льон.

11.Х.2017 «Кінопанорама»

Все это наполняет особым смыслом ту деятельность, которой ты пытаешься заниматься. Ты чувствуешь моментальный, мгновенный отклик, притом отклик этот совершенно другой природы, чем, скажем, простой коллегиальный интерес, когда в зале сидят одни музыканты: кому-то это не нравится, кому-то нравится, кто-то движим профессиональным долгом, кто-то руководствуется родственными мотивами или иными побочными стимулами.

Было много молодежи, после концерта я несколько дней получал письма, причем некоторые из них были такими, что их можно публиковать в качестве рецензий. Это чрезвычайно приятно, но не в смысле личного какого-то самоудовлетворения, а оттого, что это именно те импульсы, которые встраивают людей, самую широкую публику в лоно культуры, высокой современной музыкальной культуры. Я считаю, что именно для этого музыка вообще и существует, такие впечатления, такие встречи, общение посредством музыки — чрезвычайно важны.

Последний киевский концерт (куратор Татьяна Калиниченко) — своего рода постлюдия, как бы резюмирующий концерт-комментарий с музыкой довольно простой для восприятия, направленной в известной мере даже на детскую аудиторию. «Старинная музыка» и «Детская музыка №1» — два выдающихся произведения в своем жанре (quasi-стилизация и детский цикл), которые берут свое начало еще в творчестве елизаветинцев и Баха с одной стороны и Мендельсона, Шумана — с другой. Это шедевр детского репертуара, хотя и довольно трудный исполнительски. В первую очередь из-за максимально детализированной динамической шкалы, в высшей степени дифференцированного туше и темпово-агогических колебаний.

Последним на данный момент моим сольным концертом из сочинений Сильвестрова стала программа 21 октября в харьковской Арт-галерее «Come in» (куратор Виктор Рекало). Прозвучали Триада, Элегия 1967, Вторая и Третья сонаты, Китч-музыка, Вестник — 1996 и Старинная музыка.

ФОТО: Юлии Вебер, Алексея Белюсенко, Саши Шведа.