«Вместе» — это новый цикл статей на InKyiv о людях города. Они не подписывали друг с другом трудовых соглашений, их мало интересуют корпоративная этика и коммерческая выгода, героев этой рубрики объединяет дело, самое важное для них. Дело, которое им трудно назвать работой (в обычном смысле этого слова), но работают они сообща. Вместе. Героев новой истории трое. Это Дмитрий Белобров, Анна Пыхтина и Павло Калюк. Их общее дело — «Остання Адреса» — «Одне ім’я, одне життя, один знак».

Мы пьем кофе и знакомимся.

Павло: меня зовут Павло Калюк, и по-русски я тоже Павло, это часть моей идентичности. Кроме того, что координирую «Останню Адресу», я работаю креативным директором на ивент-площадке #ПеремогаSpace. Проект соседского сообщества «Подоляночка» (в котором я участвую) в прошлом году вырос в нечто большее, в прошлом году мы получили гранатовое финансирования и  сделали много интересных вещей.

Анна: исследование про Подол.

Дмитрий: когда спит Павло мы не знаем.

Павло: я сплю, сплю. А по образованию я айтишник.

Дмитрий: меня зовут Дмитрий, Дима, Дмитро, у меня нет идентичности, связанной с именем. Я одессит, работаю в HromadskeUA, я закончил Венский университет, магистратуру,  — социальная культурная антропология и философия.

Анна: меня зовут Аня Пыхтина. Я работаю в нескольких НГО и некоммерческих проектах: «Остання Адреса», Garage Gang, и Дом Свободной России. Сейчас также учусь в Украинском католическом университете, на программе «Управление неприбыльными организациями». 

Википедия в статье о «Последнем адресе» сообщает о гражданах Украины, которые инициировали здесь создание «Останней Адресы» это вы?

Дмитрий: да

Анна: это Дима.

Павло: мы присоединились чуть позже.

Как происходило присоединение?

Дмитрий: тяжело. Началось все в августе 2015 года, Сергей Пархоменко приехал в Одессу, и я как раз случайно приехал к родителям. Увидел объявление в фейсбуке, встреча с Пархоменко произвела на меня грустное впечатление — шум, гам, дурацкие вопросы…

Павло: какие, например?

Дмитрий: Паш, не помню точно, было стыдно за глупые вопросы.

Павло: идеологического  характера? Как вы дедушку Сталина обижаете, нет?

Дмитрий: нет-нет, таких не было, помню общее эмоциональное ощущение. А потом Пархоменко в декабре приехал в Киев, я уже специально пришел на встречу, подошел к нему после выступления,  сказал, что мне нравится проект, очень хочу помочь. А тогда в Киеве собирались несколько взрослых серьезных дядей, и они обсуждали возникновение проекта тут, в Украине, я ходил и общался с ними, это было долго, томительно, ничем не закончилось. Я остался один. Год с небольшим (это был 2016-й) прошел в бесплодных разговорах, с кем только можно, от простых историков до сотрудников Института национальной памяти. А потом нашелся человек, который дал немного денег на проект, появилась девочка, которая стала помогать, и в мае 2017 года (5 мая, уже год) мы запустились. Аня и Павло присоединились позже, где-то после девяти табличек.

Анна: мы присоединились в конце декабря, у нас был период, когда мы настраивали всю внутреннюю работу, думали про стратегическое планирование. Сейчас важно не просто устанавливать таблички, нам нужно поменять привычку говорить об этом.

Дмитрий: культурный уровень

Анна: да. Поэтому у нас еще есть лекторий, ведется страница в фейсбуке, поэтому мы привлекаем других людей на презентации. Обо всем этом мы думали во время планирования,  когда у нас был период затишья. А в феврале мы установили табличку с Грабовским.

Павло: три таблички

Дмитрий: на Шота Руставели, 10. Там был флигель, где жили его родные.

Потом был Вознесенский спуск?

Павло: да.

Дмтрий: можно я вклинюсь с ремаркой? Низкий поклон Ане и Павлу, и еще одному товарищу, он сейчас в отъезде. Я уже был готов все это бросить, честно, был  на грани, сил не хватало. И только благодаря этим людям проект идет, и будет идти, даже когда я уйду. 

Какое у вас разделение обязанностей внутри проекта?

Анна: я занимаюсь коммуникациями. На мне социальные сети, организация мероприятий, лекториев, общение со спикерами и налаживание контактов с прессой. Скоро мы выйдем на краудфандинговую компанию, для того, чтобы существовать больше, шире и качественней. Сейчас я занимаюсь тем, чтобы привлечь как можно больше людей. Плюс административное записывание всех важных дел, которые нужно сделать, что-то кому-то напомнить…

Павло: да, Аня дисциплинирует.

Дмитрий: а мы в полях.

Павло: мы плюс-минус дублируем друг-друга. Дима научил меня пользоваться архивами

Дмитрий: а Паша научил меня ходить по домам, для меня это был очень, очень большой стресс.

Павло: я так, спокойненько хожу. Нам ведь нужно оповестить всех, договориться с собственниками дома, а если это жилой дом — нужно общаться со всеми его жильцами, чтобы избежать любых конфликтов.

Эти разговоры — тяжелая работа?

Анна: тяжелая.

Павло: мне нравится.

Анна: очень тяжелая, но Паша с ней справляется.

Павло: у меня большой опыт и мне нравится общаться с людьми, мне (как киевлянину) нравится, мне интересно наблюдать их реакцию, для меня в этом  — внутригородская миссия нашего проекта. На стадии получения разрешения, мы рассказываем жителям города — истории жителей города, в концепции «Последнего Адреса». Это киевские истории, их герои родились в Киеве, или здесь жили, это пласт городской истории, который слабо исследован.

Анна: у Паши есть определенный бэкграунд общения с людьми в Киеве, можно сказать, что он — один из главных менеджеров Подола.

Павло: чуть меньше четырех лет назад мы создали сообщество, в котором объединяли соседей, жителей Подола, у меня много накопленного опыта такого рода коммуникаций, так называемые «слабые связи» по Грановеттеру. Словом, я общаюсь с людьми, и мне это нравится.

Павло, ваша статистика реакций. Людям интересно об этом разговаривать, они вас поддерживают?

Павло: по-разному. Бывают люди холодные, бывают такие, которым эти истории….заходят через чувство собственника: эта табличка будет висеть на их доме. Чаще всего у нас есть видео от заказчика, это сильная история на одну-две минуты, которая никого не оставляет равнодушным.

Как это устроено: всегда должен быть инициатор таблички, заявитель?

Дмитрий: да.

Это не вы?

Дмитрий: это можем быть и мы. У нас есть свой план идей, кому можно (неплохо было бы) установить табличку. А заявку на установку таблички может подавать кто угодно, откуда угодно, он может жить в любом городе, и табличка его может интересовать — в любом украинском городе.

Анна: это не обязательно родственники, у нас в плане установка нескольких табличек в Харькове, в Бахмуте…

Дмитрий: у нас в очереди около 20 заявок, до которых нужно добраться.

Павло: к нам приходят. Как получилось с установкой табличек на Вознесенском спуске? Один раз на церемонии установки табличек к нам подошла женщина и рассказала свою историю, стала ходить на наши мероприятия. Она из Донецка, установка таблички заявлена ею в Бахмуте. В Харькове сейчас собралось три таблички.

Дмитрий: в Харькове семь.

Павло: прорабатываем их, на расстоянии это трудно делать, в начале мая я должен поехать в Харьков.

Там есть команда «Останней Адресы»?

Дмитрий: там есть заявители. Нам необходимы там люди. У меня был опыт одиночного десанта, в Одессе, тяжелый. Я подумал: это мой родной город, я все смогу найти, у меня машина, родственники, инструменты. Я подумал, что я все сделаю за неделю. И сделал, повторения такого не хочу. И думаю, что с другими городами будет намного сложнее — от простой логистики, — как передвигаться по городу, где брать инструменты, с кем идти договариваться, если кто-то наехал….,  — до прочих элементарных вещей.

Анна: поэтому нам важно понимать, как действовать в других городах, и не отправляться в такие поездки самостоятельно, стараться искать кого-то на месте, заранее. В принципе, у нас есть в разных городах дружественные организации и какие-то контакты. Например, Евгений Захаров приходил к нам на лекторий, он живет в Харькове,  надеемся, что он может нам что-то в нем подсказать, с кем-то познакомить. Хочется, чтобы проект  «Остання Адреса» не был закреплен только за нами.

Дмитрий: есть еще такая штука, возьмем Харьков. Там до сих пор остались квартиры без кухонь — в 1930-х строились дома, в которых кухни были общими, на коридор. Эта принудительная система  соединения вместо того, чтобы сблизить (насильно) — атомизировала общество. Мы все так долго стремились к уединению, что стали разрозненны. Поэтому мы еще и за возвращение старых горизонтальных связей: давайте мы пойдем друг к другу и будем друг с другом разговаривать. Этого сейчас нет — нет привычки, утрачена. Это наша постсоветская травма. «Остання Адреса» — еще и о восстановлении утерянных связей. Складываются тоненькие страты, из которых будет складываться новая общественная ткань.

Павло: масштаб!

Дмитрий: что, Паш?

Павло: все нормально, впечатляет.

Но есть и новые травмы, современный опыт войны. Возможно, что все то, что делает «Остання Адреса» (знание прошлого,  преодоление немоты и сохранение памяти, налаживание горизонтальных связей, преодоление травм) даст надежду  пережить эти травмы, даст возможность разговора, в будущем?

Дмитрий: да, конечно.

То есть «Остання Адреса»  — о будущем точно так же, как и о прошлом?

Дмитрий: более того, только поэтому я и хотел этим заниматься. «Остання Адреса» — это  проект о налаживании связей. Связи с теми и тем, кто и что будет по ту сторону границы, с тем, чтобы там ни осталось, как бы Россия (пардон) не развалилась,  с теми, кто абсолютно точно, значит чей Крым и чьи танки по нашу сторону границы, нам когда-нибудь придется налаживать.

Анна: и еще важное: у заявителей чаще всего нет истории, которая началась бы недавно, в 1990-х, их истории начаты гораздо раньше. Мы работаем с теми, кто пережил намного больше нас. У наших заявителей другое восприятие ситуации, и мы берем на себя роль модерации между всеми поколениями. Табличка перед установкой, любая — заставляет рефлексировать: мы не хотим чтобы это повторилось, в любой стране, не важно какой. Такое не должно повторяться. Мне сложно говорить о возможности диалога между странами, наши аудитории (аудитории «Последнего адреса» и «Останней Адресы») отличаются. Сейчас у нас решаются свои, маленькие локальные истории.

Павло: диалог — это дело далекого будущего.

Дмитрий: и давайте, будем честны, — мы вряд ли увидим это будущее.

Павло: хочу добавить о межпоколенческом. Представителей старшего поколения невероятно радует, удивляет молодежь, которая интересуется этим прошлым, которое связано с «Останней Адресой». То есть, совершенно точно, мы занимаемся восстановлением доверия между поколениями. Мы показываем им: мы не чужие.  Мы преодолеваем отчуждение.

Возможность диалога в будущем, и межпоколенческая история?

Павло: да! Когда мы устанавливали таблички на Шота Руставели…

Дмитрий: интересен еще и такой факт, в России над проектом Последнего адреса работают в основном люди 50+

Павло: … мы познакомились там с женщиной, ей тоже около пятидесяти, ее маме за восемьдесят, она была польщена. Когда мы рассказали нашу историю, она посветлела, ей было очень приятно, что есть те, кому не все равно.

Дмитрий: вообще, главный интересный эффект, когда тебе открывают двери, за ней — незнакомый человек.

Павло: в Киеве все время открывают двери, никогда не спрашивая «кто там»!

Дмитрий: я бы не открыл.

Павло: не делайте так.

Дмитрий: хотя бы спросите, кто мы!

Что вам всем дает «Остання Адреса»?

Анна: я ценю отношения в команде, мне комфортно работать с ребятами. Это раз. И второе, личное — мой дедушка коммунист….  И я с детства слышала только восхваляющие вещи о Союзе. «Остання Адреса» – про совсем другое, но она нас с ним сблизила. Когда я рассказала ему, чем занимаюсь, он воспринял это как очень правильное дело – и открылся по-другому. Поэтому для меня это отчасти и личная история.

Павло: у меня много измерений. Первое — это осмысление этого периода (ни одна страна не пережила такого) и того, как он влияет на нас. И как сделать, чтобы такого никогда не повторилось. Задать много вопросов, и начать на них отвечать. Таблички, —  я предпочитаю называть их знаки памяти

Дмитрий: «знак памяти» — это ноу-хау Павла, никто не употреблял этого словосочетания.

Павло: спасибо. Знаки памяти помогают всему этому процессу.

Дмитрий: у меня задел не исторический. Мой задел — в будущее и настоящее, меня очень удивил 2014 год, советские символы трансформировались и никуда не ушли. Для меня было большим ударом, что к ним можно хотеть вернуться. Поясняю, в философских кругах есть три течения. В первом говорят: «мы все еще топчемся в постмодернизме», вторые говорят: «постмодерн закончился, мы уходим в метамодерн». А третья — как я, мы говорим: мы возвращаемся к модерну. Просто он наполнен жесткими смыслами, они трансформированы, если мы вернемся к восприятию советского человека (постсоветского, как угодно его назовите), который может испытывать злость, проявлять насилие безнаказанно, и может делать это только по причине своей причастности к определенному социуму (русскому миру, какому угодно социуму) — все эти вещи начинает возвращаться.

Что мне понравилось в проекте — эта крохотная табличка размером с ладонь работает, как лакмусовая бумажка. Она моментально обнаруживает, раздражает постсовка, он сразу становится очевиден. Значит, если мы хотим от всего этого зла и беды избавиться, а мы хотим, мы не имеем никакого морального права вернуть нас назад — таблички должны висеть. Таблички должны висеть на домах.

Кто с вами сотрудничает?

Дмитрий: Харьковская правозащитная группа.

Фонд «Остання Адреса» существует, ему можно помочь?

Анна: да, есть возможность поддерживать наш проект, например, на сайте «Остання Адреса». Расходы по установке таблички несут заявители, это часть истории.

Сколько стоит установка таблички?

Дмитрий: сейчас табличка стоит 950 гривен, мы берем с заявителей тысячу.

Вы трое работаете бесплатно?

Анна: нет, мы не работаем бесплатно, у нас есть небольшое финансирование.

Павло: но оно не за счет заявителей, это внешние доноры.

Анна: в начале лета мы на Спільнокошт надеемся запустить краудфандинговую платформу. Таким образом мы надеемся помочь «Останней Адресе» —  у нас есть таблички, для которых (пока?) нет заявителей.

Дмитрий: большая часть наших заявителей не живут в Украине. Они живут где угодно, на установку табличек по месту жительства все равно нужны деньги.

Вы можете делать так: рассказывать, вот есть табличка, она важна, но у нее нет заявителей?

Павло: можем, и наверное будем, пока мы движемся в порядке сложившейся очереди.

Анна: и раз речь зашла о поколениях и трансформации. Мы общаемся с людьми старше нас, но совершенно так же нам необходимо общаться и с теми, кто младше, чтобы они знали, что произошло с их семьей и страной. Нам надо думать о том, как с ними об этом говорить.

Павло: личная история — очень сильный инструмент.