Только не говори, что влюблена в Кроноса!

Фрай остается Фраем — вне зависимости от того, о чем он пишет. Даже греческие боги у него источают присущие Фраю ядовитый сарказм и язвительность. По сравнению с отстраненным и, несмотря на всю фривольность исходного материала, довольно-таки целомудренным описанием богов в привычном изложении Александра Куна, вариант Фрая куда более живой и, я бы сказала, очеловеченный. Его боги — не мраморные античные статуи, а члены многодетной дисфункциональной семейки, вынужденные жить под одной крышей и терпеть друг друга.

Читая мифы в изложении Фрая, не только узнаешь, что Гермафродит это, оказывается, сын Гермеса и Афродиты (казалось бы, на поверхности же лежит, а никогда об этом не догадывалась), а «Красавица и Чудовище» — вольное переложение мифа об Эросе и Психее, но и понимаешь, что греческие боги, несмотря на все их могущество, красоту, силу и ум, были, в общем-то, изрядными говнюками, и просто удивительно, как им удалось не угандошить друг друга, а заодно — и все человечество.

Вообще, «Миф» — это одновременно полезное и невероятно увлекательное чтение. Желание Фрая расположить все события в относительной хронологической последовательности помогает вспомнить, а иногда и просто понять, что на чем стояло, кто на ком лежал (нередко — в буквальном смысле, Фрай ничего не скрывает) и что из этого вышло. А благодаря блистательным, остроумным диалогам и легкому, яркому языку (отдельное спасибо Шаши Мартыновой за замечательный перевод) текст начисто лишен дидактичности, присущей каноническим пересказам греческих мифов: он дышащий, пульсирующий и живой.

— Убить отца? — Крий уставился на мать в недоумении. — Н-но как… В смысле…за что? В смысле…ой.
— А нам-то что с этого, мама? — спросила Эврибия.
— Ой, да весь мир и все, что в нем есть, — сказала Гея».
А это Гея пришла к Рее, которая отказалась ей помогать, но предложила обратиться к ее брату Кроносу, который постоянно жалуется на Урана:
— Неужели? — вскричала Гея. — Правда? И где же он?
— Наверное, мыкается по пещерам Тартара. Они с Тартаром очень ладят. Оба сумрачные. Унылые. Угрюмые. Устрашающие. Жестокие.
— О боже, только не говори, что влюблена в Кроноса…
— Замолви за меня словечко, мамуль, а? Он такой мечтательный. Ах эти черные пылкие очи. Грозовые брови. Долгие молчания.
Гея всегда считала, что долгие молчания ее младшенького — признак неразвитого интеллекта, не более, однако благоразумно воздержалась от комментариев