Часть 2. Выставки: концепция поменялась

В музее Ханенко большая и серьезная коллекция, и в соответствии с характером этой коллекции мы формулируем свою выставочную программу. Раньше у музея (у его прежнего руководства) была такая политика: мы не делаем выставки современных художников. Теперь концепция кардинально изменилась: мы делаем и будем делать выставки современных художников, но с одним условием: это должна быть не просто выставка художника N, – как сейчас это не просто представление художника Матвея Вайсберга. Это «Матвей Вайсберг в музее Ханенко». Название имеет значение. Это интервенция современного художника в наш музей. Не в Киевскую картинную галерею, не в НХМУ, именно в наш музей, в контекст нашей коллекции и нашей экспозиции.

Наша коллекция позволяет нам показывать историю мирового искусства – и европейского и азиатского, – историю в движении. Богдан и Варвара Ханенко собирали картины не для того, чтобы украсить свой особняк, как это делало большинство коллекционеров. Они изначально собирали музей. У них была концепция: они начинали собирать с древнего Египта и дальше – буквально по разделам истории искусства: этруски, древняя Греция, древний Рим, Средневековье, Возрождение … и так до XIX века, т.е. до своего времени. Они хотели подарить этому европейскому городу музей классического искусства. Чтобы человек, который приходит в музей, мог увидеть не отрывочное представление – какие-то натюрморты, какие-то отдельные портреты и батальные сцены, но чтобы он мог увидеть общую историческую картину, – как это искусство развивалось. Систематичность нашей коллекции была заложена владельцем. И экспозиция всегда будет выстраиваться в соответствии с этой концепцией. Ханенко был человеком, воспитанным в эпоху «историзма», и в духе своей эпохи он специальным образом оформил интерьеры. Тогда считалось, что произведение искусства хорошо себя чувствует и лучше смотрится, если оно находится внутри исторической стилизации. Поэтому у нас есть зал рококо, зал готический, зал Ренессанса, барочная лестница…

Естественно, в музее нет и не может быть ничего вечного. Мы можем играть, мы можем показать посреди нашего готического зала что-нибудь совершенно контрастное. Но все равно нам придется объяснять себе, почему мы это тут показываем. Наша экспозиция предполагает внутреннюю логику: просто ошарашить публику и добиться исключительно внешнего эффекта – это неинтересно. Интересно, когда есть концепция, есть некое видение.

Вот сейчас мы пригласили Матвея Вайсберга, потому что в том, что он делает, вся эта игра с классикой – на виду.

Когда мы рассматриваем работы современных художников, мы понимаем, что они не возникли на голом месте. И «Черный квадрат» Малевича не явился бы, если бы за ним ничего не стояло: если бы, грубо говоря, не было что закрасить, не было против чего протестовать. И художник, который работает в очень традиционной технике (холст, масло), использует традиционные приемы – продолжая и развивая их, или наоборот – противореча им. В работах Матвея Вайсберга – в его «штудиях», рефлексиях и даже в метафорах (как в «Слабом антропном принципе») эта работа с традицией наиболее очевидна для зрителя. Мы таким образом хотели начать  разговор о том, что такое изобразительное искусство. Ведь что сегодня происходит? Молодые люди зачастую, минуя наш музей, плавно перетекают в Центр Пинчука, и там, практически ничего не понимая, гуляют по залам, фотографируются и полагают все это прикосновением к современному искусству. Но ведь мы знаем, что невозможно сегодня писать стихи и читать стихи, не ведая о том, что писали прежде Шекспир, Пушкин и Шевченко. Точно также невозможно игнорировать все техники и смыслы масляной живописи, скульптуры и графики… т.е. безусловно, можно заменить штихель компьютерной мышью – инструменты как раз меняются легко и быстро, но смыслы никуда не уходят. Нам потому и важно было показать здесь работы Матвея Вайсберга, который работает в самой что ни есть традиционной технике – холст, масло. Казалось бы, что нового можно сказать в этой старой как мир технике? Но вот две работы висят рядом: одна создана в XVII веке, другая – в XXI-м. И мы видим, как изменился язык живописи, как изменился подход. Здесь история живописи, это движение живописного зрения происходит на наших глазах.

Мы повесили рядом две работы: «Натюрморт с венчиком для шоколада» Сурбарана и штудию к этому натюрморту Матвея Вайсберга. Люди, которые привыкли к старой живописи и думают, что только она и есть – настоящая, обычно говорят: как там все хорошо написано, прямо как в жизни, и как тут все плохо и грубо. И здесь у нас возникает повод поговорить, что значит «как в жизни» и что такое «грубо»? Потому что не было пресловутого «реализма» у Сурбарана в XVII веке, у него было свое отношение к этим предметам, но мы привыкли видеть это так. У Вайсберга – другое отношение, но в сравнении с какой-нибудь абстракцией, которая вполне может существовать на эту же – сурбарановскую тему, он даже излишне фигуративен. Но и это с непривычки вызывает шок у нашей публики. Мы видим, между тем, как он сдвигает композицию, обрезает кусок композиции… Никогда бы он этого не сделал, если бы прежде не было опыта импрессионистов, которые резали кадры как хотели. Это позволяло им внести в изображение новую жизнь и заставить зрителя очнуться. Именно импрессионисты перестали четко разделять фигуры и фон, перестали воспринимать раму картины как замочную скважину, куда зритель заглядывает и видит организованную внутри себя, правильную картинку. А эта случайность, свежесть момента, возникает потому, что мы видим не идеально выстроенную композицию, а какой-то кусок действительности, и он может показаться нам остро прекрасным именно за счет этой его неправильности. Это лишь одна небольшая часть того, что внесли импрессионисты в историю искусства, и лишь один из приемов, которые Матвей Вайсберг показывает в этой конкретной штудии.

Все это невероятно интересно и полезно, и повода поговорить об этом у нас не было бы, не будь такой выставки. И мы хотим продолжать этот эксперимент, и я хочу проанонсировать проект, который мы условно называем «Инфантиада». Речь пойдет о нашем классическом экспонате, о «Портрете инфанты Маргариты». Долгое время считалось, что это работа Веласкеса, но сегодня, благодаря новым исследованиям, стало известно, что эта «Инфанта» была написана уже после смерти Веласкеса в мастерской его преемника на посту первого королевского живописца, его ученика и зятя Хуана Батиста Мартинеса дель Масо. Это прекрасная живопись, и в искусстве это бывает сплошь и рядом, когда большой художник знаменует собой эпоху, освещает ее подобно солнцу и оставляет при этом в тени своих достойных современников, первоклассных живописцев. Дель Масо многое изменил в том веласкесовском «стандарте», это не сразу видно и это отдельная большая история, которая заслуживает своего рассказа. Скажу лишь, что при испанском дворе очень хорошо разбирались в живописи, и средний художник, «мазилка» не смог бы стать королевским живописцем.

У нашей «Инфанты» есть своя легенда, она стала визитной карточкой музея, многие поколения киевских художников и литераторов выросли с этой легендой, – в конце концов, она была нашим «окном в Европу», в мир искусства, который для нас до известного момента был закрыт. И огромное количество киевских историй связано с этим портретом, в том числе один сюжет из «Киевских фресок» Параджанова. В сценарии этого фильма есть сюжет про «Портрет инфанты Маргариты». Эпизод этот в фильм не вошел, – возможно, был затем вырезан, но в сценарии он есть.

Вообще с этим портретом связано огромное количество историй, и мы все эти истории собираемся рассказать. Даже сама по себе история атрибуции этого портрета: она очень много способна рассказать о советском времени: это была типичная история об одном единственном «выездном» «искусствоведе в штатском», о его методах и о его споре с Хосе Лопесом-Реем, крупнейшим специалистом по Веласкесу.

Наконец, многие киевские художники нашу Инфанту писали или каким-то образом «упоминали» в своих работах и продолжают это делать по сей день. Была целая выставка Алексея Аполлонова, посвященная Инфанте, сначала – в галерее «Карась», затем в «Шоколадном домике», и мы собираемся идти дальше. Мы хотим собрать своего рода «пул» из художников, которых считаем интересными и сделать такую выставку «комментариев» к «Инфанте Маргарите».

Коль скоро мы говорим о выставках: приходят к нам преподаватели РХСШ с удивительно оригинальной идеей: выставить работы учащихся и выпускников школы в музее Ханенко. Но, послушайте, это скучно, это может быть выставлено где угодно, а если уж вы приходите к нам, то приходите с каким-нибудь головоломным проектом вроде «РХСШ против Веласкеса». И это не просто рекламное название, эта концепция должна быть реализована. Сделайте что-нибудь – не люблю этого слова «креативное», но что-нибудь острое, спорное, о чем будет интересно поговорить. Придумайте сюжет, приходите к нам с историей, – так обычно говорят голливудским сценаристам, но в самом деле: этим и должна отличаться музейная выставка от галерейной. Галереи могут предлагать какую-то тематику, и в зависимости от остроумия галериста мы получаем свежий взгляд на какое-то явление нашей жизни, на какое-то явление искусства. Я предлагаю связать этот сюжет с тысячелетней историей мирового искусства, с тем, что стало поводом для создания нашего музея. Как вы будете этот сюжет развивать: комплиментарно или в конфликте со старым искусством, – это ваш выбор. Мы же приглашаем к сотрудничеству всех!

Начало: Музейная авантюра-1

Окончание: Музейная авантюра-3