Директор Киевского музея М.А. Булгакова о памятнике патрону и его авторе – киевском скульпторе Николае Рапае

В бытность мэра Черновецкого один из его замов  в знак любви и уважения к собственному дедушке решил поставить памятник Михаилу Булгакову возле музея. По его словам, дедушка жил на улице Булгакова, читал книги Булгакова, так что памятник просто был дедушке необходим. Тогда на этом месте, возле музея, стояла парковая скульптура Алексея Владимирова, она нам нравилась своей самостоятельностью, она не была привязана к Булгакову, но в ней было любовное настроение, и когда  посетители спрашивали, зачем и почему, и кто позволил это дегенеративное искусство, мы отвечали, что это любовь, Мастер и Маргарита.

Ставить памятник Булгакову мы не хотели, потому что музей в принципе и есть памятник. Но наследник дедушки был настойчив. Тогда все силы города и музея были брошены на то, чтобы скульптором был выбран Рапай. Музей хорошо знал Николая Павловича, мы дружили, ходили к нему в мастерскую, знали его работы, в том числе и Булгакова. Рапай – человек особенной судьбы, культуры, мне нравится его знание и понимание своих героев, вот и Булгаков у него всегда дистанцирован, одинок.

Когда памятник Михаила Булгакова занял свое место, его сразу признали и полюбили, любят и по сей день: садятся рядом на скамейку, шепчут на ухо заветные пожелания, оставляют записки с просьбами, трут нос и ботинок, фотографируются. Николай Павлович был не готов к такой народной славе, приходил с краской, закрашивал нос, очень строго объяснял людям, что это дикарство, так себя вести. Потом эту заботу, закрашивать нос, Рапай передал нам. Каждый понедельник Оля Савицкая гордо шла с баночкой и кисточкой к Михаилу Афанасьевичу и приводила в порядок его нос.

Потом, – это было страшно давно, – мне было поручено Управлением культуры отвезти в Москву и подарить тамошней мэрии скульптуру Булгакова в рост, тоже работы Рапая. Ехали мы с Михаил Афанасьевичем в отдельном купе, на разных полках, всю ночь я следила, чтобы писатель не упал и не повредился. Как оказалось, никто в мэрии нас не ждал, пришлось Михаила Афанасьевича завезти домой, на Большую Садовую. Но в музее был выходной, а я должна была уезжать, поэтому сдала классика охраннику музея. Мне было грустно, – какая-то в принципе непонятная дипломатическая миссия, да и дарить что-то музею, предварительно не согласовав, стопроцентно медвежья услуга. Но скульптура была хорошая, достойная, правда, о ее дальнейшей судьбе я ничего не знаю.

А Николаю Рапаю  13 декабря исполнилось 92 года!