«Дукат» – это галерея, антикварный и аукционный дом. «Дукат» – это довольно старый по сегодняшним меркам бизнес, и это, не в последнюю очередь, коллекция. В приоритетах украинский авангард первой половины ХХ века, андеграунд 1950−1990-х гг. и современное искусство.

Глава и основатель «Дуката» Леонид Комский, «лицо» галереи и ее коммуникативный мотор, по сути ее фронтвумен – Лена Грозовская, она же – фронтвумен GrozovSka Band.

Мы будем говорить обо всех вещах, которыми вы с Леонидом Комским и без него занимаетесь – о галереях, аукционах, антиквариате и одноименном журнале, и о Grozovska Band, конечно. Начнем с галереи: сейчас актуален «Дукат», и тут интересно, чем он отличается от всех остальных – ваших прежних и других – не ваших киевских галерей. Что в нем? Почему он так стремительно пошел вверх?

Галерея

В Киеве, к сожалению, все еще очень мало профессиональных галерей. С одной стороны очевиден всплеск массового интереса к искусству. Чуть ли не каждый день проходят какие-то лекции и мастер классы; торговые центры и салоны красоты обзаводятся приставкой арт, превращаясь в арт-моллы и нейл-арт-студии. При всем при том интересных арт-пространств — единицы.
Две классические ипостаси художественной галереи в наших широтах: салон-магазин или псевдоэлитарный концептуалистский некрополь. Мы же попытались реализовать представление о галерее как о некоем коммуникативном пространстве. Ну и опыт, конечно, нельзя сбрасывать со счетов. За 7 лет галерейной деятельности сложился свой круг художников, коллекционеров, пришло понимание того, как эта структура работает.

Иными словами, сложился «свой круг». Связано ли это (сознательный выбор «своих» и «несвоих») с успехом галереи? И вообще как работается сегодня в Киеве галеристам?

Так или иначе, любая галерея работает со «своим кругом». И процесс этот взаимный: художник точно так же выбирает «свою» галерею и людей, с которыми ему легко и интересно работать.
Галеристам в сегодняшних реалиях живется непросто. Конечно, рынок съежился: вчерашний толстосум – условный «пшонка», скупающий картины ради золотых рам, сошел с исторической сцены. И это хорошо: коллекционеры нового поколения, люди, которые сумели адаптироваться к новым условиям, они относятся к коллекционированию более осознанно. Хотя, их финансовые возможности гораздо скромнее.

Есть ли новые заметные тренды на артрынке (кроме понятного сужения ресурсов)?

В тренде своего рода эпикурейство, обусловленное не в последнюю очередь сужением ресурсов. На рынке меньше показного потребления, люди реже покупают «имена», ориентируясь в большей степени на собственные предпочтения. Чаще покупают работы молодых, нераскрученных художников. Оформилось окончательное размежевание с российским рынком, который всегда задавал тон. Больше интереса к местным художникам и неофициальному искусству. Этому немало способствуют такие проекты, как недавняя выставка украинских художников-шестидесятников в Национальном художественном музее. Там же пройдет и наша выставка, посвященная киевскому неофициальному искусству 1960-80х годов, подготовкой которой мы сейчас активно занимаемся. В самом «Дукате» сейчас проходит замечательная выставка Матвея Вайсберга «Штудии и аллюзии». Она продлится до середины апреля.
Но вы работает как своего рода культурный центр, т.е не только выставки, но и чтения, встречи, что-то еще? Что вы нам готовите?
На 19 апреля запланировано открытие нового пространства — Educatorium на втором этаже галереи. Это будет фотопроект Francis Mazuet в рамках «Французской весны в Украине». Educatorium — детище и продолжение «Дуката», попытка институализировать наши разнонаправленные инициативы. Первым, и вполне удачным опытом в этом направлении стали поэтические чтения Сергея Жадана. Мы и дальше планируем проводить концерты, мастер-классы и лекции.

Журнал

Как возникла идея делать журнал («Антиквар»)? У него есть своя ниша? Как вообще сейчас выживают журналы типа «Антиквара» (хотя, насколько я знаю, их – единицы)?

Журналу «Антиквар» 10 лет. Первые выпуски были трогательно-самодельными. Мы почти все делали сами: искали авторов, вычитывали тексты, подбирали иллюстрации. С приходом в издание Анны Шерман журнал вышел на новый профессиональный уровень. «Антиквар» давно перерос свою нишу: помимо антикварной тематики там можно встретить статьи по современному искусству и арт-банкингу, обсуждение проблем государственной культурной политики и частных аспектов выживания музеев в оккупированном Донецке.
«Теплый, ламповый» «Антиквар» продолжает выходить в бумажной версии. Он был единственным украинским журналом об антиквариате 10 лет назад. Сегодня у него снова нет конкурентов: все подобные издания закрылись. Мне кажется, секрет такого долголетия и стойкости прост: это качество материалов. Сегодня, когда белый шум заполняет информационное пространство, аргументированное мнение эксперта приобретает особую ценность. Тем более, когда речь идет о коллекционировании антиквариата, где необходимы серьезные знания предмета, собственно «матчасть».

Grozovska Band

Как это придумалось, почему кабаре? Раньше был Сонцекльош, что изменилось? Это ведь этнокабаре, уникальный и парадоксальный жанр, городской фольклор и кабаре украинского города (Киева, Львова). Вы сейчас ни на кого не похожи, у вас ведь нету «ряда» (или есть, я просто не знаю?).

Сонцекльош возник спонтанно: мы не старались быть похожими на кого-то. И такая непохожесть имеет как свои плюсы, так и минусы. С одной стороны нас тяжело было с кем-либо спутать, с другой, традиционная украинская привязка к формату закрывала нам доступ на радио или телевидение. Сейчас, много лет спустя, когда интернет радикально изменил медийный рынок, это не звучит так фатально. А вот 10 лет назад мы ощущали некоторую безысходность, потому что другого доступа к слушателю у нас не было. Но так или иначе, сарафанное радио и редкие ночные эфиры позволили нам создать свою аудиторию.
И тогда и сейчас мы не столько воспроизводим некие образцы, сколько их придумываем. Мне кажется довольно скучным и бесперспективным занятием косплеить образцы какого-нибудь французского, например, шансона.
Дело в том, что здесь не было такой мощной городской музыкальной традиции, зато была грандиозная музыка украинского села. В начале двадцатого века урбанизация привела к диффузии этих пластов и возникли разные диковинные местечковые феномены; жестокие романсы, какие-то баллады с душераздирающими сюжетами. С этим материалом мы в основном и работали в Сонцекльоше.
Сейчас наши стилистические рамки еще шире. Мне интересен постфольклор в разных его проявлениях: от ушедшего в народ Виктора Цоя до Софии Ротару. Другое направление, которое в последнее время вызывает мой живой интерес: электронная музыка. В процессе студийной записи сейчас два красивых и мрачных трека. Больше всего это напоминает дарк-эмбиент или «хоррор имени Веревки».

Леонид Комский и Александр Ройтбурд

И напоследок, – last but not least:
Вы ведь с Комским вместе уже 20 лет (даже больше, насколько я помню). Вы вместе со времен AirLand,  когда Комский занимался издательством. Лёня – удивительный человек, он человек цели и постоянных идей. Сколько я его знаю, во все времена и на все вопросы вроде «Как дела?», он отвечал: «Отлично! Строю счастливое капиталистическое будущее!».  Каково жить рядом со строителем капиталистического будущего? И каков Комский в настоящем?

Я даже боюсь подступиться к этой теме. Но насчет этой Лёниной присказки по капитализм: это скорее такой футуризм, а не оголтелый социал-дарвинизм. То есть акцент здесь не на слове «капитализм», а на слове «будущее».

Вопросы: Инна Булкина