Меньше двух недель остается до выборов мэра Киева, страсти кипят, рейтинги врут, бордюры спешно перекладываются, а мы вспоминаем людей, которые когда-то решали судьбу города, – киевских губернаторов. Мы собрали несколько историй – анекдотов в старом смысле этого слова, забавных и, кажется, поучительных.
Киевом как центром губернии до начала XX века управляли параллельно военные генерал-губернаторы (резиденция которых находилась на углу Институтской и Шелковичной) и гражданские губернаторы. Среди первых одной из самых ярких фигур был победитель Наполеона Михаил Кутузов, лучшим же гражданским губернатором – или градоначальником – был, несомненно, Иван Фундуклей, честный и деятельный человек.
Губернаторы назначались императором (в отличие от выборных городских голов), жилось им нелегко – то революции, то погромы, то царский гнев. Сегодня мы вспоминаем о некоторых из них:
Андрей Семенович Фенш (1757–1828), английский дворянин и российский генерал от инфантерии (одно время – шеф московских мушкетеров!), был киевским военным губернатором в первые годы XIX века. Язвительный мемуарист, знакомец Пушкина Филипп Вигель так описывал Фенша:
«Про него говорили, что в военном деле он смыслит очень мало, в гражданском же ровно ничего, а попал в начальники двух или трех губерний! <…> Самая наружность его не могла вселить к нему уважение: коротенький, толстенький человечек, … с самыми бесцветными характером и физиономией, не умный и не глупый, не добрый и не злой, не приветливый и не грубый. Находили, однако же, что он имеет некоторую ученость, потому что хорошо умеет говорить по-английски и знает, что такое парламент, о котором немногие у нас тогда слыхали».
С конца 1830-х до начала 1850-х Киевом управляли генерал-губернатор Дмитрий Бибиков (1792–1870) и гражданский губернатор Иван Фундуклей (1799–1880). О том и другом можно рассказывать долго, приведем лишь одну характерную историю – быть может, придуманную, но хорошо передающую скромный и человеколюбивый нрав Фундуклея:
«Бибиков давал три копейки с шумом, с эффектом, а Фундуклей, казалось, никому не давал, но я сам раз видел, как к нему подошла бедная благородная вдова, старушка, и показала ему требование уплатить 300 рублей долгу. Фундуклей, проходя мимо, сунул ей в руку 2000 рублей…»
Епископ Порфирий (в миру Константин Успенский), с 1865 года викарий Киевской епархии, чинопочитанием не отличался. В его мемуарах нередки яростные нападки на власть предержащих и хлесткие характеристики – однажды он «приложил» сразу двух губернаторов: Александра Безака (1801–1869) и Александра Дондукова-Корсакова (1820–1893):
«Генерал-губернатор Безак, в высокоторжественные дни являвшийся в Киево-Софийский собор к шапочному разбору и подходивший к кресту в не очень чистых перчатках, не был благочестив, а дома любил любоваться живыми безбородыми картинками, лежа на кушетке. Когда он умер, тогда любопытные люди спросили, что же стало с помпадурами его, и получили лаконический ответ: “помпа лопнула, дуры остались”.
На место Безака назначен был князь Александр Дундуков-Корсаков. Мое знакомство с ним было шапочное. <…> Душа его была для меня тоже, что потёмки. В церкви рука его не поднималась для крестного знамения на челе, груди и раменах, как будто он был татарин. А жена его Надежда Андреевна, рожденная Корсакова, была набожна и даже соблюдала все посты по завету матери своей, что необыкновенно в наш мясной век. Старший сын их молодой женился на актрисе, старшей его летами, толстой и неблагообразной».
Лев Томара (1839 – после 1917), возможно, был достойным человеком. Лейб-гвардеец, полтавский помещик и многолетний общественный деятель, служил киевским губернатором тринадцать лет. Однако как просто попасть в смешную историю! Достаточно, чтоб светская дама Александра Богданович описала фантасмагорическую ночную процессию, случившуюся в декабре 1889 года:
«Жена вел. князя [Николая Николаевича. – InKyiv], Александра Петровна чудит в Киеве. Устроив свой монастырь, она решилась туда переселиться. Монастырь находится далеко от ее дворца. Она решила, что ее перенесут в эту обитель, и не иначе желала, как чтобы ее несли женщины, так как она уже несколько лет притворялась, что у нее нет ног. Это своеобразное шествие совершилось в 4 часа ночи. По глухим улицам Киева ее понесли бабы, сопровождал ее Томара (киевский губернатор). Подходя к монастырю, она вскрикнула: “Кажется, свершилось чудо, я чувствую, что могу ходить!” – встала с кресла и вошла в монастырь. Тут же она телеграфировала государю: “Господь совершил чудо. Я получила ноги”».
В конце XIX-го – начале XX века губернаторы зачастую становились мишенями террористов, киевские губернаторы – не исключение. Эсерка, член Боевой организации Мария Школьник, описала, как в 1905 году готовилось покушение на Николая Клейгельса (1850–1916), которого спасло только мягкосердечие террористов:
«Нам с тов. Шпайзманом тогда поручили организовать покушение на киевского генерал-губернатора Клейгельса, который жестоко подавлял всякое проявление недовольства среди крестьян, рабочих и студентов, организовывал еврейские погромы и сделался ненавистным всем. Было решено, что мы поселимся в Киеве, тов. Шпайзман как уличный разносчик, а я – как продавщица цветов. <…> С 7 часов утра до 8 вечера я сидела на камнях на углу Крещатика и Фундуклеевской улицы, поджидая Клейгельса. Место тов. Шпайзмана было на противоположном углу. Прошла неделя, другая, третья, а Клейгельс все не появлялся. Однажды мимо меня промчались, два верховых казака; за ними следовала закрытая карета, за каретой еще два казака на лошадях. Карета остановилась за церковью, я спряталась за углом. Наконец, Клейгельс появился, но с ним были его жена и сын. <…> Для нас это представляло непреодолимое препятствие».
Преемнику благоразумно вышедшего в отставку Клейгельса генерал-губернатору Владимиру Сухомлинову (1848–1926) в 1905 году достался город, совершенно разоренный революционными волнениями. Однако первое же «заявление» губернатора – просто-таки текст для рекламного билборда – оказало магическое действие:
«Чтобы сейчас же ознакомиться с размерами причиненных погромом убытков и опустошений, я в открытой коляске медленной рысью проехал по Бибиковскому бульвару и Крещатику. То, что я увидел, было ужасно: разбитые окна магазинов, заколоченные двери и ворота, на мостовой – остатки товаров, там и сям – лужи крови. Я понял всю серьезность выпавшей на мою долю задачи и то личное одиночество, в котором находился. <…> На всех улицах расклеены были мои короткие заявления: “Вступил в управление краем и никаких беспорядков не допущу”. Эти несколько слов своею категоричностью произвели сильное впечатление. В результате один за другим стали открываться магазины, на улицах показались люди. Трамвай стал ходить исправно, начали функционировать водопровод и электрическое освещение».
Впрочем, уже через год Сухомлинов едва не погиб от рук бомбиста. Спасло его то, что он не поехал в коляске, а пошел пешком – и тем сломал алгоритм:
«Проходя по безлюдному Крепостному переулку, я встретил незнакомого мне человека, как мне показалось, пришедшего в недоумение и приостановившегося. Это и был тот убийца, который объяснил на суде, что, обдумывая, как он станет на подножку коляски и в упор выстрелит в меня из револьвера, вдруг, совершенно неожиданно, увидел меня перед собой. Это до такой степени поразило его, что он растерялся и ничего не сделал. “Идет один, совершенно спокойно. У меня рука не поднялась, а будь он в коляске, выстрелил бы”, – откровенно пояснил подсудимый».
Времена изменились, нравы смягчились. Остается лишь пожелать нынешним властям не упускать из виду, что история ничего не забывает – ни хорошие дела, ни плохие, ни подвиги, ни анекдоты.
Текст: Марина Полякова
