Федор Баландин рассказал In Kyiv об истории самого старого на сегодняшний момент и самого  популярного киевского клуба

Как все начиналось?

Все началось в середине 90-х с большого развала, с коллапса, с того, что на киностудии «Укркинохроника», где я тогда работал (одновременно я учился в Национальном университете театра, кино и телевидения им. Карпенка-Карого,  и планы у меня были исключительно творческие) была совершенная разруха. Не было не только пленки и зарплаты … не было воды и электричества! И тогда появился мой  друг Колин, он приехал из Штатов и предложил мне  поработать на американской киностудии: в сезон там всегда нужны люди, – сказал он, – ты и поработаешь, заработаешь копейку, и отдохнешь – посмотришь Америку. И я поехал. Каким-то чудом мне, 18-летнему мальчику, дали американскую визу, я там поработал,  это был потрясающий опыт. И когда ты приходишь на работу на полчаса позже (что для нас привычно и нормально), а тебе говорят: все, ты уже здесь не работаешь, взяли другого человека. И когда ты едешь на работу три часа в другой город, – опять же для Америки это нормально, для нас – еще нет.

Короче говоря, заработал я какие-то деньги и вернулся сюда, но вернулся другим человеком, вернее, человеком с другим менталитетом. Я стал таким … немного американцем: очень доверчивым, очень позитивным. Сразу выяснилось, что у меня очень много друзей, которые замечательным образом помогали мне прогулять и потратить то, что я заработал. И тогда мама моя, Неля Михайловна, сказала: – Слушай, но ведь так у тебя ничего не останется. Сделай с этими деньгами что-нибудь, сделай какой-нибудь бизнес.

И я вспомнил, что есть такой формат в Калифорнии, – там много таких мест молодежно-богемных, а у нас тогда, в середине 90-х,  такого формата не было вообще. И вот по стечению приятных обстоятельств удалось найти этот цоколь, договориться об аренде, так появился этот, как сейчас сказали бы «лофт»… И тут начались проблемы. Вспомните это время, – ведь не было же ничего! Это сейчас все наоборот: изобилие всякого рода материалов и невозможно найти людей, которые умели бы что-то делать: все востребованы, все уже где-то работают. А тогда было наоборот: много рабочих рук, люди готовы были работать практически бесплатно, но при этом все было дефицитом, каждый кирпич нужно было находить по каким-то безумным связям. И теперь я понимаю, что «Купидон» совершенно киевское место – не только по духу, но и по материалам. – Все эти перегородки, которые я сам делал, они из кирпича, за которым я ездил на Подол, на кирпичный завод (сейчас уже нет того завода, на его месте строится очередной небоскреб). Стены эти – тогда не было гипсокартона, и, чтобы выровнять, доставали фанеру, это был Киевский фанерный завод, который сейчас тоже в совершенно плачевном состоянии. В общем, киевский кирпич, киевский песок, киевская фанера, киевские строители, наконец (сейчас не найдешь киевских строителей!) И это был первый формат «Купидона», такой американский дизайн: белые стены, ничего лишнего, много картинок.  Тут еще стоял бильярдный стол-«американка», – когда я работал в Америке, я очень полюбил бильярд. И это все тоже было впервые: люди стояли по несколько часов в очереди, чтобы поиграть в бильярд! А еще ведь продукты было не достать, эпоха тотального фальсификата, и ты боишься покупать напитки, боишься отравить людей!  Для меня самого это  был первый опыт, я учился, сам стоял за стойкой, общался с людьми, и вот что интересно: чаевые бармена тогда превышали дневную кассу. Сейчас это сложно понять и объяснить…

Может быть, это цены тогдашние?

И цены, но и дефицит общения как такового, а «Купидон» с самого начала и всегда был «клубом», т.е. местом общения. Все тогда лишь начиналось, и здесь стал собираться тот креативный киевский класс, который затем стал «на виду». И сегодня все эти люди могут сказать, что они «родом из Купидона». «Купидон» стал своего рода матрицей, «точкой сборки» для таких людей. Сейчас это называется арт-хаб. А с начала это называлось «арт-пресс-клуб», потом – уже с дизайном Влодко Кауфмана – «кнайпа-клуб». Это было уже второе – львовское рождение «Купидона».

Как возникло это название – «Купидон»?

Название придумала моя мама, она – журналист, литератор. У меня было много разных версий, но мама сказала, что это место на Пушкинской улице, и пусть будет именно такое пушкинское слово, и «Купидон» должен стать местом, где люди будут знакомиться, влюбляться и любить друг друга вечно. И это правда, – я сам знаю десятки пар, которые познакомились когда-то в «Купидоне», поженились, и сейчас у них дети. Так что и в этом смысле «Купидон» свое название оправдал! И сейчас они сюда приходят и говорят: О, я помню, здесь было то, здесь было это, тут была кухня (на месте нынешнего книжного магазина).

«Букинист»

А как появился книжный? Это ведь букинистический отдел «Сучасника», что был на Политехе, и я помню всех его сотрудниц еще оттуда.

А это тоже киевская история, их и по сей день еще узнают и называют магазин «Сучасником». Я тоже любил этот магазин и регулярно приезжал туда, и вот однажды приезжаю и вижу: сидят мои Нина и Лариса на улице на узлах с книгами, а это был, кажется, 2005-й год, и практиковались такие корпоративные рейдерские захваты, – через непродление аренды и т.д., – это и сейчас происходит, но тогда это было массово, все сыпалось как карточный домик. И вот я тогда, увидев их, подумал, что есть у нас в «Купидоне» такой VIP-зал, и с ним постоянно были проблемы. Официанты, как правило, не знают писателей в лицо: писатели – люди непубличные. Кого-то не пускали, кто-то обижался, и я уже не знал, как мне от этого VIP-зала избавиться. И тут я говорю нашим книжным барышням: «Все в порядке, мы сейчас вас перевезем». Они испугались, что из огня да в полымя, я их тут же погрузил в свою машину вместе с узлами и книжками – их же выкинули просто на улицу! Потом я еще посылал туда грузовик, потому что рейдеры эти выкинули и полки книжные. Так что прелесть этой букинистики нашей в том, что там не только книжки и люди из того старого «Сучасника», но сам дух, и даже полки те самые старые, деревянные… И этот наш «Букинист» – он внутри клуба «Купидон» отдельный клуб какого-то следующего уровня, там весь день идет своя жизнь, свои люди, свои завсегдатаи, своя микрофлора, наконец.

Как «Купидон» стал «литературным местом», писательским клубом?

Так сложилось: у меня уже был этот клубный опыт плюс то, что я знал об американских литературно-богемных точках . И я предложил издателям устраивать тут, в «Купидоне», презентации новых книг. Тогда еще не было нынешних сетевых книжных магазинов, не было такой практики, а тут вдруг выяснилось, что на презентацию, на встречу с культовым писателем приходят по двести человек и яблоку негде упасть. И у нас тут была первая «Книгарня видавців»,  – в те годы было немного издательств, сознательно работавших именно с украинскими авторами, и книг было немного, вся тогдашняя украинская литература помещалась в нынешнем «Грузинском зале». Наша «Книгарня» успешно проработала несколько лет, пока не появилась профессиональная книжная сеть.

Покальчук

Короче говоря, тут все время происходил какой-то творческий процесс, но происходил он, по большей части, стихийно и неуправляемо. И вот в какой-то момент как огненный шар вкатился сюда Юрко Покальчук, а он тогда стал большим бюрократом, членом Нацрады по делам телевидения, он начал обживаться в Киеве и  … «жить» в «Купидоне», он начал формировать эту среду.

Он стал первым артдиректором «Купидона», очень эффективным и очень правильным. Именно при нем сложился этот «мистецький пул», – собственно, он его создал, и он сделал тут площадку, на которой выступили все значимые на тот момент украинские группы, – все музыканты, которые сейчас на слуху, свои первые киевские концерты сыграли в «Купидоне». И здесь выступали лучшие поэты и писатели. И приблизительно тогда же я поехал во Франкфурт на «Manifesta» (спасибо прекрасной Олесе Островской), и увидел на одном стенде классный проект, который назывался «Похороны рояля». Меня он совершенно потряс, я вернулся в Киев, рассказал об этом Покальчуку, – говорю: вот как здорово было бы найти этого художника для «Купидона», но вряд ли, он, наверное, немец, фамилия его – Кауфман. Покаль такой: – А чего там было? Я начинаю рассказывать, какой там перформанс, а он говорит: так это ж наш львовский художник, это Влодко Кауфман. В итоге сейчас все артефакты, составлявшие этот перформанс, все эти гипсовые слепки – «лицо рояля», «ножки рояля», – все они переехали в «Купидон». – Мораль: нужно чаще «озвучивать» свои мечты.

Покальчук поехал во Львов, обещал обо всем договориться, и договорился: в конце концов, Кауфман приехал сюда и за год полностью «переустроил» это пространство. Весь большой первый зал – это его авторская работа, каждая деталь там сделана его руками: стены, все, что на стенах, мебель: приехала большая фура из Львова, и он сам собирал и реставрировал все это, возился с каждым стулом. И это был 2003 год.

Затем была «оранжевая революция», и естественным образом получилось, что «Купидон» сделался ее штаб-квартирой, едва ли не все ее участники прошли через «Купидон», и они тут каждый год собираются, причем собираются две группы: политики, «сделавшие себя» в 2004-2005-м, и участники «революции на граните» (студенческие протесты 1990 года).

Иными словами, «Купидон» – что-то вроде «Английского клуба»?

Скорее, «место сборки». Тут множество клубов, своего рода параллельные среды, и необязательно «мистецькие». Вот мы сейчас тут разговариваем, а за дверью собрался клуб киевских гинекологов. Это лучшие доктора, которые раз в неделю сюда приходят, обсуждают свои рабочие проблемы, поют, читают стихи. Тут множество миров, о которых я и не подозреваю, и никоим образом не контролирую. Однажды, давно еще, в 90-е, тут стали собираться киевские «гики». Пришла как-то компания ребят, такие себе оборванцы, ну зашли, мы поговорили, они взяли пиво, сидят, потом один, видимо, лидер, подходит, говорит: – Слушай, а нас отовсюду прогоняют. А они такие … в косухах были, как бы неформалы. Оказалось, что это первая генерация программистов, молодняк, они все очень хорошо зарабатывали, но их никуда – в «формальные» места не пускали, вид у них был не товарный. И они прожили в «Купидоне» 10 лет и очень помогли нам в развитии и становлении. Сейчас вся эта группа уже в Силиконовой долине, и у них там хорошие позиции.

«Перша кава»

И таких «подневных» кружков тут очень много, но один из них мне особенно дорог, мы «родили» его вдвоем с Ирванцом, нашим «классиком». Он мне как-то рассказал (со слов своего друга Позаяка), что где-то в Хорватии, в одной кофейне собираются поэты, читают друг другу свои стихи, и что это происходит последние сто лет. Я говорю: – А что нам мешает это сделать? Но давай придумаем какой-то свой формат. И мы решили назвать это «Перша кава».

По субботам у нас собираются поэты (или те, кто таковыми себя считает), читают стихи, мы угощаем их кофе, а лучшему поэту еще и выдаем месячный запас кофе. Это нашло свой отклик, это сделалось популярно, и единственное изменение, которое претерпел этот наш формат за много лет: сначала «Перша кава» начиналась в 12.00, но потом мы поняли, что для поэтов это слишком рано, и перенесли начало на час, теперь собираемся в 13.00. И это уже традиция, это работает годами, я даже хочу сделать эксперимент и однажды не делать объявления, не создавать «событие» на нашей страничке в фейсбуке, мне кажется, люди придут и так, без предварительной подготовки. Мы еще два раза в год делаем эту «Першу каву» на выезде: один раз во Львове на форуме издателей, и один раз на «Книжном Арсенале». А в этом году мы еще сделали ее в Кракове в рамках Дней Киева. Всем очень понравилось, теперь нас зовут еще в несколько стран, т.е. намечается такая культурная франшиза. Хотя Ирванец настаивает на том, что не мы ее придумали, что это хорватское изобретение, но именно этот просветительский формат, – Ирванец ведь собирает совсем молодых поэтов, и уже появился термин «поети кавового покоління», –  вот это дорогого стоит.

«Купидон» старше «Ярославы»

И в завершение разговора: в Киеве ведь очень мало «старых мест», мест с историей, и это плохо для городской культуры. «Купидон» на сегодняшний день – «старое место», вам больше двадцати лет. Старше вас только «Ярослава»?

Нет, мы старше «Ярославы». Это популярное заблуждение, которое мы сейчас должны развеять. На том месте – старые киевляне должны помнить – много лет был магазин Укркоопспилки, гастроном, там продавали копченые колбасы! Кафе с пирожками там появилось в конце 90-х, и этот фокус с городской памятью я могу объяснить: популярная стекляшка «Чай. Кофе» с разнообразными пирожками всегда была на Крещатике, рядом с рестораном «Столичный», –  как раз в конце 90-х там все было разгромлено. И «Ярослава» подхватила этот формат, действительно, очень удачный. Но «Купидон» старше «Ярославы». Вообще, из таких мест в центре, если не считать несколько сохранившихся ресторанов вроде «Козацкого», «Купидон» на сегодняшний день самое старое место. И «Купидон» – историческое место, потому что, кроме всего прочего, мы создаем историю города. Мы и есть история.

Федор Баландин: биографическая справка

Кроме «Купидона»

Основатель «Книгарні видавців» и творческого хаба «Orthodox», Первой украинской галереи иллюстраторов и издательства переводной литературы «Pinzel», организатор конкурса «Літературний Олімп»;
с 2008 г. – член Общественного совета Нацради з питань телебачення і радіомовлення;

Создатель  резонансных стрит-артпроектов (вместе с К.Скритуцким), основатель общественной организации «Четыре королевы» и фестивалей «Аnne de Kyiv Fest», «Ellisifs fest», «Anastasia fest», «Aghata Fes», посвященных дочерям  Ярослава Мудрого. Многолетний организатор украинского стенда на международном фестивале «Eat Brussels».