«Узел» трудно назвать новой книгой, это переиздание вышедшего 10 лет назад сборника статей и заметок о литературной жизни и литературном быте первых советских десятилетий. Автор в предисловии объясняет причину нового «дополненного и исправленного» издания: за это время тема «перешла из маргинальной в центральную». Добавим, что за эти годы и сама Наталья Громова прибавила в литературном весе: за предыдущую книгу «Ключ» она получила несколько литературных премий и стала финалистом русского «Букера».
«Узел», равно как и «Ключ», название многозначное и отчасти даже «перенасыщенное» разного рода смыслами, символическими и историческими. Так называлось кооперативное поэтическое издательство, с которым были связаны Пастернак, Цветаева, Парнок и некоторые другие герои этой книги. Но настоящий ее смысл раскрывает эпиграф, который мы здесь и приведем в качестве ритуальной цитаты. Это фрагмент из мемуарной книги С.Дурылина «В своем углу»:
«Все, что со мной было в годы 1918-1922, я давно предчувствовал и выразил, твердя без конца строки З.Гиппиус: “Покой и тишь во мне. / Я волей круг свой сузил. / Но плачу я во сне, / Когда слабеет узел…” <…> О, как тихо в узле! Но рано или поздно уют узла пропадает: нет такого узла, который когда-либо кем-либо не был развязан или разрублен, и тогда … тогда узел оказывается веревкой…».
Короткий смысл этой книги, настоящий ее сюжет в том, как сначала люди и их судьбы собирались в тесный «коммунальный» узел, и как потом узел этот, в самом деле, превратился в веревку – веревку-бич или веревку-петлю.
111+
А это то, что сказать нужно, но что никак не вместить в формат «111»: в силу различных обстоятельств, семейно-биографических и эвристически-архивных, едва ли не главным героем «Узла»становится поэт Владимир Луговской, — так или иначе весь этот «узел» завязан вокруг семейного и литературного архива Луговских, и общая картина выглядит несколько … смещенной. Это не привычные нам «портреты на фоне», это фон как таковой, в котором фигуры первого плана создают «массовку», они здесь – корреспонденты и комментаторы (Пастернак – корреспондент Луговского и Дм.Петровского, роль Пастернака в семейных перипетиях Дм.Петровского и Марики Гонты и т.д.). И это, в самом деле, сюжеты из литературного быта, но «литературный быт» здесь в самой малой степени представлен и осмыслен как фактор литературного процесса, он существует, в лучшем случае, на уровне популярного комментария. И это проблема не материала, а работы с материалом.
Наталья Громова, в самом деле, исправила некоторые ошибки, неточности и «нелепицы», отмеченные рецензентами первого издания (см. в частности: Максименков Л. Распутать «Узел» // Вопросы литературы. 2008, №1), но общий принцип работы с источниками (мягко говоря, некритический), уравнивание в правах источников прямых (архивных) и устных рассказов, пересказов, «сплетен в виде версий», — нимало не изменился. Равно как и уравнивание в правах «героев» и «массовки», то самое смещение, которое могло бы быть приемом и инструментом, но здесь выглядит всего лишь обывательским «выглаживанием», отнюдь не безобидным, если иметь в виду, что речь идет, — с одной стороны о советской партийно-писательской номенклатуре (Луговском, Зелинском, Либединском), а с другой — о … Пастернаке и Цветаевой. Иными словами: для кого — бич, для кого петля, но тут все та же веревка.
Наталья Громова. Узел. Поэты. Дружбы. Разрывы. Из литературного быта конца 1920-1930-х годов. АСТ: CORPUS, 2016.
