Это только по видимости – о живописи (по видимости – о видимостях, да, именно так, потому что составившее очередную книжечку серии «Orbis pictus» эссе Жоржа Перека – именно о видимостях, об иллюзиях).
Будучи в свое время написан как предисловие к альбому фотографий-обманок американо-итальянской художницы и фотографа Кучи Уайт «L’Oeil ébloui», вышедшему в Париже в 1981 году, этот небольшой текст, кажется, уже в процессе написания оторвался от повода, вызвавшего его к жизни, и стремительно обрел самоценность. Посвященный – формально – осмыслению того, как и для чего работает и почему вообще срабатывает «обманка» в изобразительном искусстве, текст Перека на самом деле ставит вопросы куда более глубокие.
О фотографиях Кучи Уайт, всего пару раз и упомянутых, читатель узнает из сказанного не так много (и, кстати, в иллюстрациях, включенных в книжечку, ни одной из ее работ он не сыщет). Речь не столько о ней, сколько о проблеме. Разговор о смыслах мистификаций с первых же страниц выводит автора за пределы эстетики – к самой онтологии, а с нею и к антропологии, а заодно и к вопросам о культурному статусе истины.
То есть – на размышления о том, как устроена так называемая «действительность» и ее восприятие, как внутри взгляда проводится граница между «реальным» и «фиктивным» – ну и, наконец, почему человек сам обманываться рад, для чего ему это надо. Притом эта потребность обманываться, тяга к иллюзии, кажется, свойственна человеку как виду, независимо от его культурной принадлежности. «…подобная мистификация, – пишет Уайт об изобразительных обманках (а именно их, точнее, их архитектурную разновидность и фотографировала его героиня), – практиковалась во все эпохи и во всех странах. Помпеи и Северный вокзал в Брюсселе, австрийские городки и кирпичные фасады нижних кварталов Манхэттена, Лондон и Болонья, Пиза и Пор-Гримо, Падуя и Ницца, Париж и Экс-ан-Прованс, – за четыре года путешествий и изысканий путешествий и изысканий Кучи Уайт сумела собрать около трех тысяч фотографий, посвященных этому особому виду обманок, который в противоположность станковой живописи можно было бы назвать монументальным и который на протяжении веков украшал дворцы, церкви, особняки, театры, фасады лавок, заброшенные сквоты, глухие стены, вентиляционные трубы, общественные здания, маленькие площади, внутренние дворики, тупики, ограды, заборы, торговые ряды, промышленные помещения, подземные переходы и автобусные остановки.» Причем такая фиктивность оказывается даже притягательнее – в некотором смысле, и реальнее – самой реальности: если бы сфотографированные Уайт «фасады имели настоящие окна, то мы, возможно, даже не удосужились бы на них посмотреть».
Такое упорное, на разных, никак вроде бы между собою не связанных материалах, воспроизводство тяги к обману и обманутости глаза о чем-то уж наверняка свидетельствует.
А свидетельствует оно, похоже, – о потребности в обновлении и заострении взгляда. «Вторжение фиктивности в мир, которому – в силу того, что можно назвать нашей бытовой слепотой, – мы уже не способны уделять внимание» выводит автоматически воспринимаемую реальность из зоны слепоты и инерций. Делает ее из очевидности и данности – открытием и проблемой. Возвращает ее человеку живой, упрямой, непредсказуемой и сложной. Способно ли к этому что-нибудь лучше вымыслов, химер и иллюзий? А уж о том, как они разращивают внутренние пространства – и говорить нечего. Впрочем – внешние тоже.
«Так, на изгаженной вандалами стене с тромплеем отеля «Балестра» в Сан-Ремо мы, не замечая граффити, свастики, каракулей, пятен грязи и влаги, – будем находить под фальшивым сводом – в целости и неподвижной сохранности – мраморные плиты, большой двор с двумя статуями, аркады, балюстраду, синее небо, словно они должны пребывать там всегда, вечно, под стеклом…»
Текст: Ольга Балла
Жорж Перек. Зачарованный взгляд. Перевод с фр. В. Кислова. – СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2017. (Orbis pictus)
