Французский этнолог, социолог, этнограф, философ, теоретик культуры Клод Леви-Стросс (1908-2009), отец структурной антропологии, был, видимо, одним из последних искренних и страстных носителей классического европейского просветительского духа – из последних крупных его носителей, формирующих вокруг себя культурное пространство.

Он был из тех – уже исчезающе немногих – кто очень верил в преображающую силу научного знания и научной мысли. Особенно – науки антропологии, которой посвятил жизнь он сам.

Антропология была для него не только наукой наук, закономерным (и уж не высшим ли?) этапом развития и гуманитарного, и естественнонаучного знания, и результатом их конструктивного взаимодействия, и плодом ценностного созревания человечества. Он возлагал на нее исключительно большие надежды. В каком-то смысле можно сказать, что она была его личной утопией – в универсальности (и действенности) которой он не сомневался.

«Антропология во всех смыслах выходит за пределы традиционного гуманизма. Ее поле деятельности включает все обитаемые территории, а ее методика объединяет приемы, принадлежащие всем формам знания, и естественным наукам, и гуманитарным.»

Так говорил Леви-Стросс своим токийским слушателям в 1986 году, когда приехал в любимую им Японию в четвертый раз по приглашению Фонда Исидзаки – читать лекции. Три лекции, прочитанные им тогда, и составили эту небольшую книжечку. По существу, они представляют собой сжатую формулировку его мировоззрения.

Работа антрополога означала для него не только профессию, но и – одновременно с этим, а может быть, и прежде этого – этическую позицию.

Именно антропология, был уверен Леви-Стросс, как ничто другое, способна помочь человечеству и разглядеть «проблемы современности» как следует, и решить их, потому что учит тому, что нужнее всего для их решения: видеть другого, чужого, инакоустроенного человека, понимать устройство его жизни и ценностей, осмысленность и оправданность этого устройства. Видеть и понимать даже то, что ценности и смыслы иных обществ, сколь бы экзотичными ни казались они нам, западным наблюдателям, – не такие уж нам чужие. И что у каждая культура у каждой – в том числе, наша, «развитая», у культур «примитивных» – может многому научиться, была бы только внимательность и добрая воля.

В 1986-м еще можно было верить в то, что это достижимо без чрезвычайных усилий, простым развитием знания, мысли и чувства – и даже будет вскоре достигнуто.

Почему-то упорно думается в связи со всем этим, что Леви-Стросс неспроста прожил такую огромную осмысленную жизнь: он был редкостно, животворяще гармоничным человеком. Таких людей – идеалистов без иллюзий, верящих в человека, не переставая видеть его сложность – теперь отчаянно не хватает в составе культуры.

«Знакомство с Японией убеждает нас, людей Запада, в том, что каждая культура в отдельности и вся совокупность культур, составляющих человечество, выживают и процветают только тогда, когда следуют двойственному ритму открытости-замкнутости, то расходясь врозь, то сопутствуя друг другу в развитии. Чтобы сохранить своеобразие и поддерживать между собою дистанцию, необходимую для взаимного обогащения опытом, они должны оставаться верными себе, и цена этой верности – известная глухота по отношению к чужим ценностям, полная или частичная невосприимчивость.»

Текст: Ольга Балла

Клод Леви-Стросс. Узнавать других. Антропология и проблемы современности / Пер. с фр. Е. Чебучевой. – М.: Текст, 2016.