Сергей Лунин — о «Вратах Европы» Сергея Плохия
Во «Вратах Европы» — блестящем очерке национальной истории для массового, но образованного читателя, — автор дает событийный ряд и в то же время освещает, как молнией, важнейшие процессы, идеи, фигуры. Сергей Плохий не раз говорит о факторах, влиявших на историю Украины на протяжении многих веков, и показывает плоды взаимодействия различных культур. Охватывая, насколько возможно, две с половиной тысячи лет истории земель по обе стороны Днепра, он уходит от этноцентризма и связанной с ним партийности. Лучшей книгой об истории нашей страны вновь стала та, что написана для англоязычных читателей, — украинским авторам есть о чем подумать. Если же «Врата Европы» пробьются к умам читателей российских, значение этого может быть неоценимо. Спасибо издательству Corpus за смелость.
Сергей Плохий. «Врата Европы. История Украины», — перевод с английского Сергея Лунина. М.: Corpus, 2018
Книга на сайте издательства
Глава 9. Восточная реформация
Брестская уния и рост казачества привели к передвижению на юг и на восток двух ключевых цивилизационных фронтиров Украины: христианско-мусульманского и римско-византийского. Это, в свою очередь, повлекло за собой коренные перемены в экономической, социальной и культурной жизни. По тем же причинам Киев вновь оказался в гуще событий — впервые со времени монгольского нашествия в середине XIII века. Через четыреста лет после разграбления Батыем древняя столица Руси стала очагом православного ренессанса, то есть усилий духовенства на пространстве от Средиземного до Белого морей догнать западный мир с его Реформацией и Контрреформацией, пройти тот же путь обновления и совершенствования.
Возрождение Киева как религиозного и культурного центра мы наблюдаем уже в начале XVII столетия, когда в городе обосновались православные интеллектуалы из Галичины. Там комфортнее было исповедовать ненавистную королю веру, трудиться на ниве просвещения — в западных епархиях принуждение к унии, поддерживаемое из Варшавы, становилось все тягостнее. Большим успехом православных было сохранение за ними, несмотря на постановления собора в Бресте, Киево-Печерской лавры — богатейшей обители на востоке Речи Посполитой. В 1615 году архимандрит Елисей Плетенецкий перенес в Киев печатный станок, когда-то принадлежавший Гедеону Балабану. Из Галичины прибыла не только типография, но и писатели, корректоры и наборщики, которые образовали новый интеллектуальный кружок под началом Плетенецкого. В том же году в Киеве создали православное братство, при котором открыли школу, по примеру львовского. Школа с годами станет коллегией европейского типа, а типография до смерти архимандрита в 1624 году успеет выпустить одиннадцать книг. За эти годы Киев опередит Острог и Вильно в деле издания православной литературы.
С конца XVI века земли к югу от древней столицы фактически превратились в казацкую вотчину, и это помогло Киеву вернуть себе статус религиозного, образовательного и культурного центра — твердыни тех, кто боролся против ополячивания и окатоличивания. Казаки приложили руку к ренессансу на Днепре с двух сторон. Во-первых, благодаря им ослабла угроза татарских набегов. Теперь мирным людям стало легче жить и работать в Киеве, да и на полях вокруг него тоже: монастырские владения давали прибыль, за счет которой содержали школу и типографию. Во-вторых, когда из Варшавы пытались дотянуться и до этой цитадели православия, монахам из Галичины не было нужды бежать еще дальше, их нашлось кому защитить. В 1610 году гетман Тискиневич письменно предсказал будущее эмиссара митрополита Ипатия Потея, который должен был обращать киевских “схизматиков” в унию:
“Дозволили есьмо… яко пса убити”. Восемь лет спустя казаки утопили его в Днепре — это не были пустые угрозы. Православные епископы, апологеты степного воинства в то время, писали в “Протестации”, трактате, который, кроме прочего, оправдывал их союз с казачеством: “Co inszy narodowy słowie y dyskursy walczą, to kozacy rzeczą samą odprawują”1.
Благодаря казачеству стало возможно рукоположение новой иерархии — без этого православию на территории Речи Посполитой грозила гибель. Король упорно не давал согласия на интронизацию новых епископов, Балабан и Копыстенский умерли. Осенью 1620 года Петр КонашевичСагайдачный, в то время самый знаменитый и авторитетный казацкий вождь, убедил иерусалимского патриарха Феофана, который возвращался через Украину из России, посвятить новых предстоятелей. Церемония не только вдохнула новую жизнь в Киевскую митрополию, но и вернула Киеву статус православной столицы. По-другому просто и быть не могло. Сигизмунд III не признал новых архиереев и велел арестовать их всех, включая митрополита Иова Борецкого. Таким образом, и речи быть не могло о приезде Борецкого в Новогрудок (теперь в Северо-Западной Белоруссии), где киевские митрополиты пребывали с XIV века. Оставалось только и дальше жить на берегу Днепра — там, где казаки не допустили бы насилия над пастырем. Православное духовенство таким образом получило собственное войско, казачество же — благословение церкви и типографию, инструменты пропагандистской войны.
Союз казачества и православия крайне обеспокоил Варшаву осенью 1632 года, когда царь Михаил Романов, а вернее его отец — патриарх Филарет, приказал своим воеводам отбить земли, утраченные в ходе Смуты: в первую очередь Смоленщину. Речь Посполитая к войне оказалась не готова, армии на восточной границе явно не хватало. Как и в 1621 году под Хотином, на помощь пришли казаки. Время для перехода в наступление в России выбрали с умом: Сигизмунд III весной умер, а выборы нового короля всегда шли долго и трудно. С другой стороны, смерть монарха, который стоял за Брестской унией, дала элитам возможность пересмотреть отношение к спровоцированному ею кризису. Давно уже стало ясно, что уния не смягчила религиозные противоречия, а расколола Русь и обратила многих православных против государства.
Выход из тупика, придуманный в Варшаве, назвали “Пунктами успокоения жителей… народа руського, в религии греческой пребывающих”. Православная церковь получила официальный статус и те же права, какие имела униатская. Сделка, заключенная в 1632 году на элекционном сейме депутатами православной знати при поддержке Владислава IV, нового короля, давала ощутимую выгоду обеим сторонам. Речь Посполитая обеспечила лояльность православных и участие казаков в Смоленской войне против России (а могло быть и наоборот). Сверх того, признание епископов вбило клин между ними и казачеством. Церковь хотела избежать конфликта с монархом и теперь, не беспокоясь уже о защите от его чиновников, к степным рыцарям охладела.
Король не упустил шанса взамен за уступки православной иерархии поставить ее под контроль своего человека. Чтобы совсем уж выбить почву из пророссийской партии, послы “благочестивой веры” на сейме избрали себе нового митрополита — Петра Могилу, архимандрита Киево-Печерской лавры. Явившись в Киев, он велел схватить Исайю Копинского, своего предшественника, и заточить его в лавре. Бывший офицер польской армии, человек из окружения Борецкого и Смотрицкого, он действовал решительно, в помощи казаков не нуждался и не церемонился с их ставленниками.
Кроме того, Могиле покровительствовал король — он ведь и сам был немного принцем. Симеон, его отец, занимал какое-то время престол господаря Валахии, затем Молдавии. Когда Петру ребенком пришлось уехать в Речь Посполитую, он занял подобающее место среди знати. Теперь Могиле слагали панегирики, восхваляли его как нового владыку Руси, или, в подражание грекам, России. В роли наследника Владимира Великого и Ярослава Мудрого он заменил вельмож вроде Константина Острожского и казацких гетманов — таких как Петр Сагайдачный. Один из поэтов, выступая от лица Софийского собора, предварил похвалу риторическим вопросом митрополиту:
Помниш, яко пред тым Россія бывала Славна, як много патронов мѣвала? Тепер их мало: тебѣ хочет мѣти.
Могила с большим пылом взялся за восстановление храмов, сооруженных во времена Киевской Руси, и многое успел сделать. Однако в XVII столетии под реставрацией понимали совсем не то, что в наше время. Облик Святой Софии до сих пор показывает, насколько пренебрегали византийскими канонами архитекторы киевского митрополита. Они отстраивали здания в стиле, который сложился под воздействием европейского барокко. Нынешний собор на Софийской площади ярко демонстрирует характер тех перемен, которые внес в церковную жизнь митрополит Петр. Хотя внутренние стены украшены византийскими фресками, снаружи собор выглядит так, словно его возвели в эпоху барокко.
Вестернизация византийского наследия и реформа церкви, необходимые, чтобы ответить на вызов обеих ветвей западного христианства, — вот две задачи, которые поставил перед собой Могила, пастырь и просветитель. И в обновлении зданий, и в воспитании умов подражать приходилось Западу — главным образом католическому. Униаты и православные, ожесточенные конкуренты, желали пустить в дело все полезные новшества, не слишком жертвуя византийским обрядом. Но униаты без зазрения совести могли отправлять молодежь учиться в Рим и коллегии иезуитов по всей Европе. Что было делать православным? Могила нашел выход: в 1632 году учредил в Киеве первую православную коллегию с учебным курсом, основой которого послужил иезуитский. Ее образовали путем слияния Киевской братской и Лаврской школ. Позднее ее повысили до университета — Киево-Могилянской академии, затем преобразовали в духовную академию, а при большевиках закрыли. Едва Украина добилась независимости, “Могилянку” возродили в виде современного университета — как и в те далекие времена, наиболее западного по духу во всей стране.
Могила, сын румынского господаря, закрепил за Киевом статус столицы православного книгоиздания. Напечатанные в 40-х годах XVII века в Киеве книги читали далеко за пределами Украины. Одна из них, “Литургикон”, стала первым систематическим изложением православного богослужения. Другая, “Собрание короткой науки об артикулах веры”, представляет собой катехизис — 260 вопросов и ответов, раскрывающих основы православной религиозности. Завершена она была около 1640 года, через несколько лет одобрена всеми четырьмя восточными патриархами.
С 1645 года ее издавали на разных языках от Киева до Амстердама. Руководимый Могилой авторский коллектив составил ее под явным влиянием католического мировоззрения и в ответ на вышедший в 1633 году по-гречески в Стамбуле, под эгидой патриарха Кирилла Лукариса, катехизис ярко выраженного протестантского характера. Утверждение труда Петра Могилы главами восточных церквей сделало этот катехизис эталоном для всего православного мира, включая Россию.
Издательская и образовательная деятельность киевского митрополита и его окружения имела своей целью реформу православия в Речи Посполитой. Хорошо подкованное духовенство, подробно и точно изложенное исповедание веры, упорядочивание литургии сопровождались политикой Могилы по укреплению власти архиереев внутри церкви, очищению духовенства от пороков, нахождению общего языка с монархом. Такая модернизация давала православию возможность на равных сосуществовать с христианством западным в период конфессионализации в Европе. Этот термин подразумевает несколько взаимосвязанных явлений. Почти весь XVI век католики и протестанты занимались тем, что формулировали символы веры, “подтягивали” духовенство — и знания, и поведение — и стандартизировали богослужение рука об руку с государственной властью. В середине следующего века под началом Петра Могилы общеевропейскому примеру последовала и “греческая вера”.
Так ключевую роль в православной реформации стал играть не Константинополь, не Москва, а Киев — город, почти исчезнувший с культурной карты после монгольского разорения в 1240 году. Помимо тех причин, что обрисованы выше, успех Киева обеспечили и другие. Смутное время привело к изоляции Московской патриархии даже от восточно-христианского мира — в России утвердилось мнение, что за ее пределами истинной веры больше нигде нет. В Константинополе под властью турок наблюдалась попытка своеобразной реформации. Безуспешно: в 1638 году Кирилла Лукариса, которого обвинили в появлении упомянутого катехизиса с протестантским уклоном — да еще и сначала по-латыни, а затем уже по-гречески, — задушили по приказу султана Мурада IV из-за слухов о том, что патриарх подстрекает казаков к очередному набегу на Османскую империю. Церковный собор немедленно предал его анафеме за пристрастие к кальвинизму. В заочном соревновании с Кириллом победил Петр Могила и его модель перестройки церкви по римскому лекалу. Деяния киевского митрополита оставили отпечаток на всей православной цивилизации, особенно заметный в первые полвека после его смерти.
Брестская уния расколола восточнославянское население Речи Посполитой вообще и украинские элиты в частности между двумя церквями. Подобное разделение сохраняется на Украине и сегодня. Но вызванная этим междоусобица заставила общество по-настоящему глубоко задуматься над тем, что его объединяет: историей, культурой, религиозной традицией и прочим. При всей ожесточенности спора, несмотря даже на кровопролитие, эти распри дали зеленый свет новой политической и конфессиональной культуре, где есть место для дискуссии и плюрализма. Расположение Украины на линии разлома между восточным и западным христианством породило не одну “фронтирную” церковь, сочетающую наследие римской и византийской традиций — нередко так описывают только униатов, — а две. Православие тоже напиталось богословским и культурным богатством Запада в ходе “работы над ошибками” и адаптации к тем условиям, в которые ее поставила Брестская уния. В начале XVII века провести четкую границу между восточным и западным христианством на Украине было еще труднее, чем сейчас.
Вспыхнувшая тогда полемика вынудила Русь по обеим сторонам линии религиозного “фронта” пробудиться от долгого интеллектуального сна. Авторы дискутировали о крещении Руси, прошлом Киевской митрополии, правах церкви, положении Руси под властью литовских князей, участи православных подданных Короны, о монарших эдиктах и постановлениях сеймов. Тем, кто читал и принимал участие в политической, общественной и религиозной жизни, полемисты привили чувство идентичности, прежде им неведомое. Каковы бы ни были разногласия в вопросах веры, книжники возвели “народ руський” (naród Ruski) на пьедестал как высшую ценность — ведь именно ради него они проливали чернила и даже кровь.
____________________
1 За что другие народы словом и диспутами борются, того казаки делом достигают (польск.).
