Авторы и составители биографии Венедикта Ерофеева (а Олег Лекманов, Михаил Свердлов и Илья Симановский – именно «авторы и составители», однажды они назвали себя «отборщиками и класификаторами»), во-первых, нашли для нее концептуальное и убедительное название – «Посторонний»: создатель бессмертной «поэмы», равно как и ее персонаж, из тех, кто всегда «чужие на пиру». Венедикт Ерофеев не просто не вписывался в советскую систему и окружающую его советскую «среду», он ускользал, уходил от любой мало-мальской возможности однозначного объяснения и приятия, и это в равной степени касалось мировоззренческих установок (традиционной «интеллигентской» системы ценностей), отношений с родными, друзьями и женщинами.

А во-вторых, и это главное, – они придумали остроумный и – опять же – убедительный ход: в этой книге фактически две биографии – писателя и персонажа. Главы чередуются, за биографическим эпизодом «Венедикта» следует железнодорожный перегон «Венички», и лишь в последней «смертельной» главе они сливаются воедино: оба погибли сходным образом, обоих смерть «схватила за горло».

Обе биографические «партии» – и авторская, и персонажная – представляют собой в известном смысле центон. –  В первом случае это документы и устные рассказы, корректирующие друг друга свидетельства самого Ерофеева, его ближних и дальних родственников и знакомых. Во втором – комментированный анализ поэмы, с бесчисленными ссылками на предшественников, с объяснением цитат (подчас слишком очевидных) и мифологических аллюзий.

Легендарную историю об университетском пьянстве Ерофеева со слов «кого-то из Вениных однокурсников» пересказала в своих воспоминаниях Наталья Логинова: «На первом курсе Венедикт Ерофеев стал чемпионом “выпивки” (не помню, как был обозначен в рассказе этот титул). Происходило это в Ленинской аудитории, рядом с кафедрой, ставился стол, на котором были кастрюля с вареной картошкой, банка с килькой, хлеб и бутылки с водкой. С каждой стороны стола садился представитель какого-то факультета. Мне запомнились историк, математик и от филологов — Венедикт Ерофеев. Зрители, они же и болельщики, располагались амфитеатром. По гонгу участники соревнования выпивали по стакану водки, после чего закусывали и начинали беседовать на заданную тему. Через некоторое время гонг повторялся, как и все остальное, и постепенно участники начинали отваливаться. И вот остались математик и Веня. Но после очередного стакана кто-то из болельщиков очень бурно приветствовал математика, тот обернулся и упал со стула. И так Веничка остался один за столом как Чемпион, хотя тоже был “под завязку”

… «Не вино и не бабы сгубили молодость мою. Но подмосковные электропоезда ее сгубили», — отметил Ерофеев в записной книжке 1973 года. «Лет восемь или десять мы жили в железнодорожных тупиках, — лишь самую малость сгущая краски, рассказывал о второй половине 1960-х — начале 1970-х годов и тогдашнем быте Ерофеева и его компании один из ее участников, Игорь Авдиев. — Мы садились в электричку и ехали по старому любимому маршруту, до Петушков. А потом последний поезд загоняли в тупик, и там, в тупиках, приходилось ночевать». 

Олег Лекманов. Михаил Свердлов. Илья Симановский. Венедикт Ерофеев: посторонний. – АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2018.