Александр Морозов представляет цикл «Мастерская»

На этот раз мы в гостях у Елены Придуваловой, в ее уютной мастерской на площади Победы.

Елена – художник удивительный, совершенно ни на кого ни похожий. Почему-то принято считать, что работы, выполненные на бумаге, это графика. В случае Лены это не так. Она прирожденный живописец даже при том, что по большей части работает на бумаге или картоне. Ее работы очень яркие и светлые, впрочем, как и она сама. Наверное, можно назвать ее творческую манеру неоэкспрессионизмом – свободные, раскрепощенные большие мазки чистыми цветами.

Наедине с собой

– Начнем благословясь? Первый вопрос уже стандартный – что для тебя мастерская, помимо того, что это ателье, рабочее место?

Да, собственно говоря – всё, потому что у меня ее долго не было. У меня всегда была отдельная комната, где я работала, и это во многом определило мою манеру – гуашевую. Ведь это единственное, что можно было в ней разместить – маленький мольбертик, бумагу, гуашь. Собственно, благодаря отсутствию мастерской, и сформировалась моя техника.

Что такое мастерская? Не только как пространство для работы, но она определяет  мой внутренний мир. Оставаться наедине с собой – это очень важно. Отсюда и необходимость мастерской.

– Получается, что мастерская для тебя – это не просто рабочее место? Интересно, что примерно то же самое говорил и Борис Егиазарян, во всяком случае, очень похожее.

Не удивительно, мы ведь прошли очень похожий путь. Мы ведь одно поколение и долго находились в бесконечных поисках своего пространства. Ты ведь знаешь, что был период мастерских на Большой Житомирской и Хоревой. Хоревая мне очень нравилась. Поэтому когда я нашла свой «причал», то была чуть ли не счастлива.

Вид из окна

– Эта мастерская –  просто  квартира?

Да, это просто квартира-студия, которую мы с Лешей приобретали для жизни, но так получилось, что она стала моей мастерской. Количество работ растет, они съедают много пространства, но меня, во всяком случае, все пока устраивает. Во-первых, она мне нравится уже потому, что здесь прекрасный вид из окна, который расширяет пространство. Я себя здесь чувствую практически в городе, что для меня как урбаниста важно. Этот вид помогает мне, настраивает на работу. Если у меня нет какой-то задуманной серии, то я всегда начинаю с того, что смотрю в окно.

– Насколько я помню, у тебя много работ с видами Старовокзальной.

Конечно. Я себя называю реалистом потому, что важно вжиться в пространство. Можно начинать издалека, но я выросла возле Дарницкого вокзала и в итоге вернулась примерно в тот же пейзаж. Мне это нравится.

– Это не совсем Дарницкий вокзал, это центр города, но похоже. Эта мастерская тебя, как я понял, полностью устраивает?

Меня устраивает все. Иногда, конечно, не хватает пространства отхода, ведь я люблю большие форматы и не работаю в маленьких размерах. Если бы была бОльшая площадь – я бы не возражала, но в общем, все хорошо.

– А как ты представляешь идеальную мастерскую?

Для меня идеальная мастерская – это большое белое помещение с минимальной обстановкой, чтобы можно было прийти и оставаться наедине с собой.

– То есть, это помещение более-менее отвечает этим требованиям? Комната с белыми стенами и минимальной обстановкой, разве что небольшая?

Маленькая, но зато моя.

– А ты планируешь какие-то перемены?

Во-первых, пока ничего не предвидится. А во-вторых, я не вижу в этом смысла. Я стала чувствовать время и всякая перемена, где нужно суетиться, мне не нравится. Мне это просто не нужно и хотелось бы совершать как можно меньше движений в этом плане. К тому же меня здесь все устраивает – и место, и близость ко всему, и удобство, да и выставки все в зоне досягаемости. А это тоже важно. К тому же я и живу неподалеку. Так что с мастерской у меня все сложилось.

История

– Давай теперь немного поговорим об истории, о временных перемещениях. Какие у тебя были до этого мастерские?

Моя первая мастерская была на Ирининской улице, в старом доме. Мне ее уступил Василий Цаголов, потому что там было тесновато. Я была счастлива, – я наконец выбралась из своей комнаты и у меня появилось хоть и небольшое, но свое пространство. Это тоже была квартира в доме, предназначенном для капремонта.

Затем, в начале 90-х, я снимала мастерскую на Лютеранской улице. Это был подвал, и, конечно же, плохой свет. Долго я там не выдержала.

А потом была мастерская на улице Хоревой. Ты ее помнишь. Мне там очень нравилось. Это Подол, громадная квартира на втором этаже, нашим с Аполлоновым соседом был Елисеев. А на третьем этаже были мастерские Блудова и Добродия. Это была одна из лучших мастерских. И время было прекрасное: круг общения, наши вечерние и ночные посиделки.

А  потом в том доме начался  ремонт и у меня появилась мастерская на Большой Житомирской, где я провела пару лет. Но там уже было не так. Несмотря на то, что там было много художников, расширился круг общения, но очень личного пространства не получилось. Там зимой всегда было холодно, для меня это было сложно.

А потом я переехала в эту квартиру, где жил тогда Борис Фирцак. Какое-то время мы делили мастерскую на двоих, а потом у него появилась своя мастерская на Лукьяновке. Там и для меня была запланирована мастерская, но я предпочла остаться здесь.

– Это понятно. У тебя здесь очень уютно. Но сейчас ты используешь ее только как ателье?

Я стараюсь так делать. У меня был период, когда я здесь часто оставалась, – практически жила, но сейчас для меня лучше приходить сюда только для работы. Такая отстраненность нынче меня больше устраивает, я стараюсь быть здесь в рабочем ритме. Конечно, когда есть настроение и работа кипит, я могу и остаться, но стараюсь этого не делать.

Фотографии Евгения Чорного.