Здесь и сейчас, или Пир во время чумы

Кира Питоева о сценографии Даниила Лидера, о двух Тевье и о современном украинском театре

Тот состоявшийся в театре им. Франко союз Лидера с Сергеем Данченко, союз постановщика и художника был чрезвычайно счастливым. Им удавалось из этого пустого пространства сцены, из пустоты и человека – как в «Тевье», – создавать такое эмоциональное поле, которое поражало и заражало зрителя. Когда Лидер работал со студентами, он часто говорил:

– Не обязательно понимать мой замысел! Если у кого-то есть свой – спасибо! Главное – заставить людей думать.

У всякого художественного решения может быть много вариантов, много версий. Вот, скажем, Млечный путь или Чумацький шлях: Млечный путь – это небо и недоступные звезды, а Чумацький шлях – мешки, возы с солью, очень предметные, очень украинские. Или эти свечи вокруг сцены, которые зрители понимают как звездное небо, но это не только свечи, – это свет. Свет от поминальной свечи. А был еще вариант, что эти звезды – его дочери: в конце возок поднимался в небо, а богатством становились не монеты, а эти девочки. Смысл, конечно, не в определениях, а в ощущениях.

Кстати, когда все только придумывалось и было первое распределение ролей, я почему-то была уверена, что Тевье будет играть Бенюк. И я очень удивилась, что оказалось иначе.

– Но Ступка – трагик…

– Не только, Ступка – это курбасовская школа, они могли и играли абсолютно все амплуа. А Бенюк – другой, он актер украинского национального театра, он трагикомический! Его просто «не в ту комнату запустили»! А он бы мог вывести театр на совершенно другие жанры, очень созвучные времени – на трагикомедию, трагифарс! Очень многое решает личность актера и масштаб этой личности. И потому новый «Тевье», который называют «восстановлением» старого спектакля, на самом деле, совершенно другой спектакль.

– Да, он отстраненный, поминальный, он – воспоминание о том спектакле.

Да, душевно, эмоционально это очень привлекательно. Но это спектакль о другом, и я не понимаю, зачем они взяли сценографию Лидера. В том первом спектакле был один актер – Ступка, и он держал это пустое пространство. Одним жестом – он это умел. Ступка – актер курбасовской линии, актер европейского театра. У Бенюка совсем другая история, Бенюк – актер национальный, актер украинского театра. И новый спектакль – совершенно другой, он о том, что происходит здесь и сейчас. И этот парад-алле в конце мне напомнил одну ночь в Иерусалиме: это было во время очередного военного обострения, а я оказалась ночью в центре города. Совершенно поразительное ощущение: в любую секунду мог прилететь снаряд, в любую секунду могли убить, а вокруг такое пиршество жизни! – роскошная молодежь, музыка гремит, и тут же мне показывают: на этом месте вчера мальчик еврейский был убит. И тут же девушки в военной форме с автоматами проверяют машины. Я была потрясена и заворожена этим праздничным, карнавальным миром, – тем, как народ позволяет себе жить и как он живет. И вот отголосок этого праздника я увидела в конце нового «Тевье». Этот пир во время чумы, праздник во время войны: мы живем в роскошном, Богом подаренном городе, и тут же рядом беженцы, тут же рядом гибнут наши мальчики… И матери, оставшиеся без сыновей, смотрят на этот наш вечный праздник.