«#Собачка воскресная» еще одна книга, которая появилась благодаря фейсбуку, и тег в ее названии не случаен. Поначалу это были посты, воскресные колонки в блоге автора – Сурии Садыковой, арт-критика и куратора (ГМИИ им. Пушкина).

История очень человеческая и понятная: Однажды в Лувре на одной из картин Сурия увидела собачку, удивительно похожую на ее собственную любимую собаку Дуньку. Этот «фрагмент с собачкой» стал первой #Собачкой воскресной, с него начался «Дневник куратора»: 24 сюжета о том, как устроен арт-рынок, о музеях и знаменитых выставках, о мастерах старых и новых. И о том, как из небольшого живого фрагмента появляется рассказ, как он затем уходит очень далеко в сторону. Но в начале всегда собака. И у этой книги есть эпиграф: На каждый случай жизни найдется своя собачка.

Сурия Садекова. Записки куратора о людях, собаках и тайных страстях мира искусства. Слово/Slovo, 2020.

Сурия Садекова: …довольно быстро, посты про собачек обрели смысл, превратившись в заметки, с помощью которых я рассказываю о выставках. В девяноста процентах случаев эти собачки, увиденные в оригинале, помогают вспомнить выставки и музеи, которые я посещала, дают повод рассказать о людях, встречи с которыми дарит моя профессия.

Получились собачки — помощники куратора. Обретать форму дневниковых записей посты начали лишь месяца через два, когда, набрав определенное количество «материала», я вдруг поняла, что с помощью фрагментов картин можно выразить все что угодно — любые эмоции, отношение к тем или иным политическим событиям, передать свое настроение. В некоторых случаях собачки могут даже служить новой версией эзопова языка…

Собачка Жан-Мишеля Баския. Огромная картина «Мальчик и собака на пожаре» написана в 1982 году, то есть в самом расцвете творческих сил художника, когда он уже достиг признания и находился в зените своей славы. В этой главе мне хочется поразмышлять о том, что такое выставка и что такое ретроспектива, как она может изменить отношение к творчеству художника, отношение не к каждой картине отдельно, а к восприятию мастера в целом, о том, как ретроспектива может возвысить художника недооцененного и разрушить миф о великом классике. То, как в ближайшие годы, а иногда десятилетия, широкая публика и даже специалисты будут судить о том или ином творце, — целиком и полностью в руках куратора. Все зависит от его таланта как дирижера и драматурга выставки: какие картины для выставки он выберет, как осмыслит развеску. Мне кажется, что каноническое понимание ретроспективы, как полного представления всего без остатка творчества художника, за последние годы, безусловно, претерпело значительные смысловые изменения.

Ведь в XX веке лучшей считалась та выставка, на которой было представлено максимальное количество произведений. Сегодня пришло понимание, что очень часто less is more и что количество зачастую убивает качество.

Поэтому классическая ретроспектива может запросто стать западней для многих и художников, и кураторов. Испытание ретроспективой могут пройти не все. Но вернемся к Баския. Его первая во Франции ретроспектива прошла в Музее современного искусства города Парижа в 2010 году и была приурочена к пятидесятилетию со дня рождения художника. Это была долгожданная выставка.

…

Как только выставка открылась, я помчалась в музей, ожидая найти там ответы на все свои вопросы и понять, кто же такой Баския. Увы, меня ждало разочарование, потому что я не то чтобы ничего не поняла, просто нашла в необъятных залах музея бесконечное изобилие его работ. И, увы, экспликации не помогли вникнуть в суть. Ушла я с ощущением, что художник — очередной продукт удачной и дорогостоящей пиар-кампании, умело организованной маршанами и продюсерами рынка искусства. Я ушла с чувствами, с которыми уходят с выставок современного искусства люди, отвергающие все современное, а тем более актуальное искусство; как те, кто совершенно убежден, что успех современного художника — это не результат его таланта и уникальности, а продукт маркетинговых технологий и усилий арт-критиков, умеющих элегантно объяснить обнаженному королю, что он носит шедевр портняжного искусства.

Я до такой степени ничего не поняла, что в результате в моей журналистской жизни осталась одна-единственная неопубликованная статья. Существовавший еще тогда журнал «Артхроника» заказал мне статью об этой выставке и этом художнике. В итоге она оказалась единственной за почти двадцатилетнюю журналистскую карьеру заметкой, отвергнутой редакцией. Это были десять тысяч знаков текста автора, который не понимает, что он пишет, безнадежно пытающегося и бессильного в своих попытках, объяснить читателю то, что не понимает сам.

После первого неудачного знакомства с творчеством Баския выставку в Фонде Louis Vuitton я не особенно ждала и тем более ничего от нее не ожидала.

Во мне уже прочно поселилось предубеждение по отношению к этому художнику. На выставку пошла лишь потому, что надо было пойти, и тем большим эмоциональным шоком оказалась одномоментно обрушившаяся на меня мощь Жан-Мишеля Баския.

Передо мной раскрылся мастер, феноменально, виртуозно владеющий искусством графики, искусством живописца, впитавшего в себя и переосмыслившего культуру улиц и стрит-арта, но при этом, совершенно очевидно, хорошо знакомого и с историей, и с классическим искусством.

На этой выставке, созданной Сюзанн Паже, Баския раскрылся для меня как Пикассо нового столетия. Ему, в отличие от Пикассо, не повезло: у Пикассо была 90-летняя жизнь, а Баския умер в 28 лет. И он, вероятно, не успел раскрыться в полной мере, но по внутренней свободе, по тому, как он умело жонглировал своими знаниями, создавая неподражаемое, моментально узнаваемое искусство, мощь не успевшего состариться Баския вполне сравнима с мощью Пикассо периода «Авиньонских девиц», которых испанец создал в неполные 26. И у Баския обнаружилась та же невероятная, а может быть, еще большая глубина мысли, чем у Пикассо. В них одинаковая, практически ничем не сдерживаемая страсть — в них заключен внутренний экспрессионизм, но Пикассо пышет здоровьем и понимает, что у него все впереди, а Баския торопится жить.