Не случись событий последних трех лет, эта книга в ее нынешнем виде, по всей вероятности, не была бы издана. Но вот написана она – точно была бы.

Она давно уже писалась и даже публиковалась частями в разных изданиях: в «Новой газете», в «Независимой газете», в «Частном корреспонденте», в «Снобе» и в блогах автора в Живом Журнале и Фейсбуке. То есть, мы отчасти это уже читали – но читали иначе. Некоторые из вошедших в сборник эссе возникли раньше окаянных событий, в том числе – задолго до них, еще в девяностых, а самое первое, «О Россиях» – и вовсе при советской власти, в 1990-м. 2014-2015 годы лишь побудили все это собрать и переосмыслить. И получилось целое, которое больше и красноречивее своих частей.

Бывают такие, знаете ли, фокусирующие события, когда вдруг, щелчком, перенастраивается вся оптика. Да, конечно, этот сборник – высказывание ситуативно обусловленное. Но значимость сказанного выходит далеко за пределы текущей катастрофы, тем более, что то, о чем в этих текстах говорится, по существу, – вообще не политика.

Повернись ход истории иначе, мы бы, наверное, читали все, здесь написанное, другими глазами. В том числе и сам автор, с первых страниц – и совершенно справедливо – утверждающий, что главная тема сборника, в котором только и говорится, что о России, на самом деле – Украина: «В этой книге почти ни слова об Украине и все – о ней».

Но это – единственно потому, что именно Украина заново поставила сейчас перед нами те самые вопросы, над которыми Михаил Эпштейн задумывался еще более четверти века назад. (В 2008-м те же вопросы ставила Грузия – и посвященные этому «Заметки августа 2008» характерным образом называются «Ни слова об Украине».) Разумеется, это о нас. О нашей ответственности за самих себя, о природе этой ответственности. То есть, по моему-то разумению, книга – этическая. Она – об устройстве этики, изнутри которой нам теперь приходится отвечать на жгучие и горькие вопросы.

Можно, конечно, сказать, что это историософия, но в первую очередь – все-таки этика. Или так: историософия в ее этическом аспекте. Она – метафорическая, почти художественная. Но тем точнее.

Как мы оказались в этой точке истории и именно в такой исторической роли? В какой мере это было неизбежным? Есть ли надежда на перемену исторической участи и в чём она?

Речь идет действительно не о политике: она – симптом процессов более глубоких. Речь о ее внутренних пружинах, об образующих формах, о смысловых матрицах, которые лежат в основе определяющего ее поведения. О корнях событий, которые разворачиваются на наших глазах. И еще одно – одна из главных эпштейновских тем: о том, как могло бы быть иначе. О возможностях, в нашем случае упущенных.

Порою кажется, что политические термины, такие, как “фашизм”, “тоталитаризм”, “либерализм”, “демократия”, взятые из лексикона других стран и эпох, уже прокручиваются вхолостую применительно к послекрымской России. Для описания нынешней ситуации более подходят термины из области психологии, метафизики или даже просто физики. Речь может идти об энтропии, о хаосе, о законах термодинамики, об общей теории систем.

Текст: Ольга Балла

Михаил Эпштейн. «От совка к бобку. Политика на грани гротеска». – Киев: Дух i лiтера, 2016. – 312 с.