Такой разный Зарецкий

Ретроспективная выставка Виктора Зарецкого в галерее «Золотое сечение» — об искусстве в себе и о себе в искусстве.

Большая экспозиция, включающая работы 1950—1980-х годов, вызывает некоторое удивление. Как правило, крупный художник (а Виктор Иванович Зарецкий — талантливый живописец), имеет свой узнаваемый стиль. В данном случае единого стиля нет, а есть несколько линий, в которых видна эволюция творчества.

Весь корпус работ довольно четко делится хронологически: соцреализм 1950—1960-х превращается в тонкий и нежный импрессионизм 1970—1980-х, чтоб в самом конце (художник ушел из жизни в 1990 году) вдруг вспыхнуть климтовским золотом. Собственно, определение «Зарецкий — украинский Климт» стало общим местом, и кураторы «Золотого сечения» его не избежали. Хотя ставить эпигонское клеймо на творчестве художника не слишком уместно — он больше и сложнее.

Биография Зарецкого вобрала в себя все перипетии XX века (вплоть до такого странного сочетания: член партии, член Союза художников, успешный педагог — и шестидесятник, муж диссидентки Аллы Горской, председатель либерального киевского Клуба творческой молодежи), а в его творчестве отразились искания модернизма XX века, как в онтогенезе каждого отдельного организма отражается филогенез. Стадии эти — подпадая под их обаяние и влюбляясь в прием — Зарецкий прошел не параллельно их существованию в культуре, а с большим временным отрывом, с отстоянием от того же сецессиона на семь-восемь десятков лет, а от импрессионизма на столетие.

Похоже, не стремление к подражанию, а тяга к эксперименту стоит за этим. Продвигаясь от крепкого реализма (село Сопки, донбасские шахтеры, сушеная вобла) до декоративистики последних лет (кроваво-красные мальвы, сияющая золотом шапочка на голове художника), Зарецкий прививал к дичку советского искусства опыт европейского модернизма.

Текст: Марина Полякова