К 100-летию гениального сценографа Данила Лидера: разговор с его учеником,  режиссером Сергеем Маслобойщиковым.

Пожалуй, я не помню, как впервые увидел Лидера. Есть смутные воспоминания, связанные не с самим Лидером, с его компанией, где он был Лидером.

До этого никогда не видел его в одиночку, он всегда был при учениках. На их курсе была хорошая атмосфера.

Когда я был студентом и пытался заниматься сценографией, мы договорились о встрече с Данил Даниловичем, и он мне сказал: «вы ведь живете где-то рядом, буду идти в академию, зайду к вам в такое-то время. Я проспал, звонок в дверь, я в ужасе: ко мне пришел Лидер, а я без штанов.

Помню, как он мне назначил встречу, я пришел чуть раньше, жду на проходной театра, встал под часами. Напротив меня входная дверь, за мной часы, распахивается дверь, появляется Данил Данилович, указующий жест: «смотри!» Оборачиваюсь, и стрелка часов падает, – точно!

ФОТО: Виктор Марущенко, 1994

Все молодые люди начинают с каких-то противоречий, я не исключение, я часто спорил, Лидер снисходительно-спокойно к этому относился. Потом мне становилось неловко от того, что я с ним спорил.

Как-то мы с ним шли недалеко от его мастерской на Оболони. Обычный жилой квартал, какой-то хулиган сверху бросил тухлое яйцо, и оно попало в меня. Слава Богу, не задело Лидера. «Данил Данилович, – говорю, – это мне наказание за то, что нападал на вас». Мы пришли к нему, я долго отмывался от этого яйца. Это просто штрихи – первые встречи.

Для Лидера всегда был важен беспрерывный диалог большого и малого мира, это то, что всегда было на языке: жизнь человека начинается с чего-то маленького, но оно всегда встроено в большой мир. Все события Лидер оценивал, как взаимоотношения этих миров.

Когда у меня были какие-то сложные моменты, я ему откровенно о каких-то вещах рассказывал, и он мне в ответ: «ты мне доверил такую вещь, я рад, это для меня большая ответственность». И дальше он эти вещи интерпретировал неожиданно, и личные проблемы оказывались встроенными в мироздание.

В нем была связь серьезности и юмора, он был веселый человек и ироничный, но эта веселость не существовала в нем без серьезного взгляда на жизнь.

Я выбрал его в учителя, это было связано с близким мне отношением к жизни. Все, что происходило вокруг, имитировало жизнь и цели, было связано с идеологией и приспособлением. Нужно было учится рисовать не потому, что так требовало твое призвание, а для чего-то конкретного – потому что нужно устроиться в жизни.

Нужно было правильно, идеологически точно для того времени разбираться в том, что ты делаешь, чтобы не навлечь на себя их других беду. В институте учили, как быть – такими. Это было неинтересно, не важно, мелко и недостойно.

А все, что крутилось вокруг Лидера – было важно. Было связано с большими вопросами и противоречиями мира. С неким ощущением человека в мире, с его ответственностью.

Он всегда вращался вокруг вопроса: что такое человек, в то время, как остальные крутились вокруг другого вопроса: как в этом мире приспособиться.

Главный мой урок у Лидера заключается в том, что не существует ничего второстепенного, любой вопрос, какой бы он ни был маленький, всегда вставлен в череду важных и насущных, и по-своему отвечает на какой-то главный вопрос в мире. Любая мелочь связана с большим миром.

И вопрос конкретности: все в мире конкретно. Искусство — это очень конкретная вещь.

Нельзя одной краской красить все истории, есть разные палитры. Нельзя из одних и тех же критериев оценивать разные вещи, каждая вещь рождает свой подход, решение и законы.

И еще, Лидер скорее не так это говорил, это я стал так объяснять его слова: все сводится, если говорить о сценографии, к изобретению пространства. Скорее он говорил: нужно родить пространство.

Сценография – это не иллюстрация, и не площадка, где нужно расставить мебель, чтобы актерам было удобно играть. Сценография – это когда нужно придумать целый мир. «Спектакль придумывает художник», – любимая фраза Лидера. Почему так? Этот мир формирует способ существования в нем актера. В том, что ты придумаешь, актер не может существовать как бытовом мире. Ты (сценограф) придумываешь не бытовую среду, а особую реальность, Вселенную, как Бог: свет, тьму, воздух и твердь. И этот мир требует определенного поведения для тех, кто его наполняет, они не могут с ним не считаться. То есть, на самом деле, могут. Но умные актеры с хорошей интуицией и режиссеры догадываются, в каком пространстве они существуют. Но их мало.

Лидеру не всегда удавалось воплотить свои идеи, потому что они требовали от других (режиссеров, актеров) определенного развития этих идей в спектакле. Сложность его сценографии в том, что, если в нее не играть, ее не использовать, она перестает работать на спектакль. И в этом случае проигрывают все – режиссер, актеры, художник. Поэтому, с некоторых пор, я ни с кем не работаю, и делаю все сам.

Многие режиссеры, придавленные авторитетом Лидера, пытались к нему прислушиваться: «ну вот, он так хочет, давай это делать так».  Но просто «так» это не работает. Сымитировать ничего нельзя, надо понимать органику созданного пространства.

Большинство идей Лидера все же осуществилось. Спектаклей не осталось, но осталась концепция Лидера, и мы можем судить о спектаклях исходя из концепции, хотя сами спектакли могли быть гораздо хуже, чем это было придумано Лидером.

Он, как создатель смыслов, в том числе, пластических смыслов, создавал миры, и они остались. И вне зависимости от того плох, или хорош был спектакль, он уже хорош для нас тем, как его придумал Лидер.

Лидер понимал, что жизнь больше спектакля. А сценография – это поиск места человека на оси координат мира. В самом широком смысле, Лидер этим и занимался, это главное его наследие.

Жизнь больше спектакля, мир больше человека.