Когда приходит пора составлять CV для участия в разных художественных проектах, доходя до графы «ваши учителя в искусстве», я всегда теряюсь. Преподаватели-художники во множестве встречались на моем пути, и у всех у них я хоть чему-нибудь, да научился. И я задумал ряд маленьких рассказов-благодарностей своим учителям – известным и не очень известным художникам, которые честно исполнили (и продолжают исполнять) важную роль в моей судьбе.

Достоверно известно, что испытывая и проявляя чувство благодарности, человек наполняется энергией радости и счастья, столь мощной, что некоторые мистики сравнивают ее переживание с блаженством праведников в будущем мире.

Рассказ I. Олег Животков

Олег Александрович Животков появился в моей жизни в 1989 году. Это был мой десятый класс. В тот год при параллельном классе была организована графическая группа, которую Животков вел совместно с Зоей Лерман. Переход в другой класс был для меня первым сознательным и непростым решением. В «А» классе оставались настоящие друзья, а в «Б» классе меня ждала лишь неизвестность. Но отчетливое ощущение, что какой-то, безусловно важный период жизни закончился и необходимо двигаться дальше, определило мой выбор.

Среди «перебежчиков», кроме меня, Александры Хребтовой, Инессы Скляревич – Николай Гончаров. В новообразованную группу перешел так же ближайший друг Гончарова Иван Сауткин, с пятого класса учившийся в «Б» классе. В дальнейшем нашу троицу Лерман за глаза окрестила «Малевич (Вано), Филонов (Коля) и Кандинский (я)» (Правда, Игорь Дыченко оспаривал это и называл Сауткина «Татлиным», а иногда «Моцартом»).
Зоя Наумовна приходила не часто, и само ее появление отменяло всяческие ограничения времени и места. Школьная программа отступала под натиском ценностей большого искусства.

Но кто-то ж должен и «в лавке» сидеть. И роль педантичного школьного учителя, требовательного педагога, взял на себя Олег Александрович. Он безусловно был персонажем. Мы слегка подсмеивались над ним и пародировали его голос. Если начинающий мастер не мог справиться с какой-то проблемой, Животков незаметно становился у него за спиной и на маленьком листочке схематично рисовал нечто. После чего, протягивал листик с рисунком школяру и тихим сдавленным голосом спрашивал:

– Ну что, теперь понял?

Тому, у кого была аляповатая живопись, он указывал на грязный пол мастерской и произносил с расстановкой:

– Казалось бы, ерунда, а попробуй такое написать! Не сможешь!

Эскизы композиций комментировал примерно так:

– Помните у Лорки «Смерть вошла и ушла из таверны…» Вот это образ! А у Вас что?

Меня Олег Александрович любил. Однажды он повел меня в мастерскую около РХСШ, где хранились работы его сына Саши, и в течение получаса показывал законченные полотна и подмалевки будущих произведений. Это был знак «высшей благосклонности». После выпускного он отозвал меня в сторонку и голосом заговорщика, по своему обыкновению, произнес:

­– Ты знаешь как я к тебе отношусь. Знай, что в этом году в Институт возвращается Данил Данилыч Лидер. Думаю, он сможет дать тебе очень много. Поступай к нему на театрально-декорационный факультет. Так я и сделал!