Эта серия «парадоксально-ортодоксальных» детективов изначально называлась «Неделя рабби Смолла», их было семь, но потом автор, университетский профессор Гарри Кемельман,  вынужден был дописать еще пять, они оказались невероятно популярны.

В принципе, сама идея «сыщика в рясе» кажется очевидной. Если кому и пристало наводить порядок в этом мире, защищать невиновных и указывать на злодеев, то священник в этой роли едва ли не уместнее полицейского. Всякого рода «любители»: провинциальные старушки, усатые бельгийцы, скрипачи с дедуктивным складом ума и отставные жокеи как бы не по тому ведомству, однако в классическом детективе правят бал как раз-таки любители. Возможно, потому, что суть жанра – в загадке, а не в морали. Но Честертон  впервые напомнил, что зло и добро в пространстве детектива, кроме всего прочего, еще и этические категории.

Рабби Смолл – вовсе не патер Браун, и Кемельман не устает напоминать об этом, придав своему рабби постоянного спутника и собеседника – шефа полиции маленького янки-городка ирландца и католика Хью Лэнигана. Собственно, беседы католика и иудея, равно и подробное описание нравов маленькой еврейской общины – настоящее содержание «неортодоксального детектива». В чем состоит существо еврейской религиозной жизни и кто такой раввин: «Я даже не духовное лицо, как вы выразились, – не устает объяснять рабби Смолл. – У меня нет никаких обязанностей и привилегий, которых не было бы у любого члена моей конгрегации. Просто считается, что я обучен Закону, согласно которому мы обязаны жить». А у евреев, как известно, нет других законов (Конституции, УК) кроме Закона, данного Богом. И в Талмуде (т.е. в Комментариях к Закону) есть все. В том числе и ключ к преступлению.

— Разве священник настолько лучше любого из вас? — спросил раввин.
— Обычно священник — славный малый. Большинство профанов отсеивается в ходе отбора. Конечно, и среди духовенства попадаются первостатейные дураки, но дело не в них, а в том, что, если вам нужна дисциплина, значит, нужен и человек, чей авторитет вне всякого сомнения.
— Полагаю, в этом и заключается разница между двумя системами, рассудил раввин. — Мы поощряем сомнения и вопросы.
— Даже в том, что касается веры?
— Вера требует от нас совсем немногого. Признать существование всемогущего, всеведущего и вездесущего господа. Но даже эту малость не возбраняется подвергать сомнению. Мы лишь считаем, что эти сомнения никуда не приводят. Однако в нашей вере не существует постулатов, под которыми обязаны подписываться все. Например, когда меня посвящали в духовный сан, я не отвечал ни на какие вопросы о своих убеждениях и не приносил никаких клятв.
— Вы хотите сказать, что так и не посвящены?
— Лишь в той мере, в какой сам считаю себя посвященным.
— Чем же тогда вы отличаетесь от вашей паствы?
Раввин рассмеялся.
— Во-первых, они — не моя паства, хотя бы в том смысле, что они не находятся под моей опекой, и я не отвечаю перед богом за их безопасность и поведение. По сути дела, у меня нет никаких обязанностей и льгот, которых не имеет любой мой прихожанин мужеска пола старше тринадцати лет. Считается, что я отличаюсь от прихожан лишь постольку, поскольку якобы лучше знаю закон и нашу традицию. Вот и все.
— Но вы возглавляете молебны… — Лэниган умолк, увидев, как гость качает головой.
— Это может делать любой взрослый мужчина. Во время службы мы нередко предоставляем эту честь чужаку, которому случится забрести в храм, или прихожанину, нечасто бывающему на богослужениях.
— Но вы благословляете, посещаете недужных, жените, отпеваете…
— Женю, но лишь потому, что уполномочен гражданскими властями. Посещаю больных, но это почетный долг всех людей. Разумеется, я хожу к ним, причем в немалой степени — с легкой руки католических и протестантских священников. Даже благословлять прихожан — задача тех из них, кто ведет свой род от Аарона. Мы заимствовали этот обычай у ортодоксов. В консервативных храмах вроде нашего равин, благословляющий прихожан, присваивает себе чужую привилегию.
— Теперь я понимаю, что вы имели в виду, когда сказали, что вас нельзя назвать носителем сана, — задумчиво проговорил Лэниган. Потом ему в голову пришла новая мысль. — Но как же тогда вы держите в узде своих прихожан?
Раввин печально улыбнулся.
— Похоже, это у меня не очень получается.
— Я не это имел в виду. Я говорю не о ваших нынешних затруднениях. Как вам удается уберечь их от греха?
— Вас интересует, как работает система? Полагаю, сообщая каждому чувство ответственности за его действия.
— Свобода воли? У нас это тоже есть.
— Конечно. Только наша свобода воли немного другая. В вашей вере свобода воли сочетается с помощью оступившимся. У вас есть священники, внемлющие исповедям и отпускающие грехи. Вы имеете целый сонм святых, заступников за грешника. Наконец, у вас есть Чистилище, нечто вроде второго шанса. Можно добавить, что к вашим услугам рай и ад, которые помогают исправлять ошибки в земной жизни. У евреев второго шанса нет. Добрые дела мы должны вершить на земле, в этой жизни. А поскольку никто не делит с нами эту ношу и не вступается за нас, мы должны делать все сами.